Зоя, озолоченная солнцем Зоя, твое рыжее безумие не меркнет никогда: "Я знаю только двоих фальшивомонетчиков - лжепророка Даниила и расстригу Милоша. Да, вот, фальшивомонетчиков! Вы всегда разменивались на мелочных баб. Ну, здравствуйте, что ли, сердцееды чертовы?".
- Да хоть мозгоклюи, лишь бы не спиногрызы, - Милош Борко никогда особо долго не жеманничал при встречах.
- Ты послушай только, Зоя! Встречи, разлуки - словно волны: бьются, бьются о берег души - рушатся крепости: возведенные предками, облагороженные тобой - и шелест голосов в отливы одиночества смывает обломки - как хрупка твердыня гордости! Я люблю тихие отмели - где янтарные бусинки среди песчинок воспоминаний - где причудливые раковины шепчут гимны грохоту бурь... Золото сверкающих улыбок - на кончиках пальцев моих; искорки гневливой ярости опалили мне ресницы; покровы души моей изъедены молью сердец ненавистников, моливших о возмездии - трепет памяти! Касавшиеся слишком суровой ткани твоей вплетали в нее ниточки радости, встревали иголочкой грусти, ладили мне судьбу наслаждением - одолевать ее заставы, длить нежданную нежность - наслаждение творить и быть творимым - я надеюсь: мой лик запечатлен: печатью - на листах истории сердец... Я знаю гордость одиночек, представящих верительным грамотам дружбы Герб.
- Что это?
- Не Что, а Кто! Это Сашка. Каково? Нет уж, я издам его! Представь, только представь - это не обложка, это оклад! Дубовые дощечки с кожаным покровом, чернейшим, узорчатое тиснение, и - рельефно, золотистым, солнечным - Александр Владов, Доверие, Славия! Не - издательство "Славия", просто Славия! ?мко, кратко, велико. Мы шрифт разработали - рунический, буковки словно девичьей рукой вывязаны, бумага - текстурированная, ворсистая, словно гобеленовое полотно, это не том стихов, это - фолиант! Не потащишь в метро, не впихнешь в Интернет - это не чтиво, это любимая собирала письма и сберегла для наследников! Что они понимают в чтении? Роются в электронных сетях как в помойке, объедки выбирают, конференции еще устраивают "эстетика восприятия информации"! Что они понимают в эстетике? Чего? Чего ин-фор-ма-ци-я? Сведения! Потому что - Веда, потому что славяне славили сводами Веду! Вот так вот.
- Мальчики, вы ничуть не изменились.
Я ничуть не изменился, я все еще трезв, относительно трезв, я все опишу тебе, Сашка, приедешь - убедишься. Я...
- Владов, а денег тебе хватит? А гонорар Вадимке?
Охтин хватанул ртом воздух.
- Даниил Андреевич, еще "Блудливой Маши"?
Охтин только помотал головой и ткнул лоб в стойку. Руки свисли.
- Даниил Андреевич, похвались!
- В раскрытый зрачок ночь бросает вороха своих лилий.
- Прекрасно. Прекрасная небыль.
- А что быль? Например, если у девушки платье цвета латука - так и писать? Милош - готовил салат из листьев латука. Я - пробовал латуковый салат. Сколько человек из числа выучившихся читать успели к моменту моего вдохновления попробовать латук или полюбоваться окраской его листьев? Отвечай сейчас.
- Поняла. Пиши - "салатовое платье".
- Салатовой бывает блевотина. Красавицам салат не к лицу.
- Мальчики, хватит выпендриваться!
- Точно! Мы выпендриваемся, как негры в карнавальную ночь! Мы вырядились в плоть и безумствуем, безумствуем посреди карнавала, и вспарываем наряды, и срываем маски, мы отправляем культ ряженой правды! Ну? К чему мы пришли насчет былей и небылиц?
- Пора поить Сократа ядом.
- Точно, Милош! Наливай. Горько!
- Горько девственнице в брачную ночь.
- Вот так вот, Зоя Владимировна, с шутками-прибаутками мы и проживаем нашу жизнь.
Зоя, Зоечка, Зоенька, они называют это ушной раковиной, так написано во всех словарях. Если это - раковина, то шепот твой - волнение моря в ожидании солнца, шепот твой - посреди штиля эхо бури: "Владов, не пей больше, уедем отсюда, пока не поздно, уедем вдвоем, сегодня или никогда".
- Даниил Андреевич, что замер? Ты не умер? Сдохнешь - похмеляться не приходи.
- А ты мне крест в сердце вбей.
- Парни, вы думайте, что говорите!
- Это можно. Вот, например, я думаю: как и огонь, жизнь добывается трением. Трение - противодействие. Действие - любовь. Стало быть, секс противен любви.
- Не знаю, что чему противно, но запомни, Владов - Вадима я люблю, и зачну ему ребенка единственным способом.
- Ну и зачем тебе ребенок?
- Я хочу продолжиться в нем.
- Ты - видишь его сны? Кормишь его грудью, ты - чувствуешь вкус своего молока? Он вотрется в тело невесты, ты - почувствуешь, как он изольется? Продолжиться в нем? Облечься в свежее тело? Неправду сказала, ой неправду!
- Я хочу любить его, пока жива.
- Он - чужой?
- Он - мой.
- И ты воплотишь в нем свою мечту о лучшей жизни? Ты воспитаешь в нем воплощение мечты?
- Надеюсь.
- Чтобы любить, ты создаешь любимое. Ты порождаешь руду, сырец, ты насыщаешь ее достоинствами, ты формуешь, лепишь - пре-об-ра-жа-ешь по своему усмотрению. Он - твой, твой собственный, ты владеешь им. Он противится твоим желаниям, твоим устремлениям, он сбивается с пути, который ты считаешь правильным - ты направляешь, наказываешь, уговариваешь - ты влияешь. Он твой воин, он завоевывает добычу, он покоряет жизнь, он приносит славу породившей его - ты властвуешь. Власть, влияние, владение. Прости меня, это не любовь, это не желание любви, это желание власти, прости.
- Но я же жертвую своей кровью ради него? Разве жертвовать не значит любить?
- Война за власть не обходится без жертв.
- Владов, ты или бессердечный дурак, или гений. Постой-ка, ты ж ведь был женат! Уж ты-то, мне казалось, жертвовал чем ни попадя.
- Видишь ли, Зоя: жертвуешь сердцем - а хотели бедрышко косули, приносишь нежность - а хотели хуй слона, они все врут, Зоя, врут, они сожрут меня, высосут мне сердце, Зоя, они врут о любви!
- Ну что ты, Охтин, не плачь, ты что - люди смотрят.
- Девушка, я давно прислушиваюсь к вашему разговору, уж извините за любопытство. Бросьте вы этого сопливого алкаша! Каждый молодой мудак мнит себя великим художником и смеет болтать об Эросе. Он оскорбил ваше материнское чувство - сам, видимо, не помнит, как появился на свет. Вы называете его то Владовым, то Охтиным, кто он? Эй, пьянчуга, ты себя-то помнишь? Кто тебя родил?
Владов поднатужился. Владов сжал виски, накрепко, чтобы поднять со стойки голову бережно, не шелохнув разлитую под веками жижу - не дай Бог взболтнуть! - взбурлит, нахлынет, вырвет наизнанку - вырвется из-под сердца змей. "И всех вас сожрет". Этого Владов боялся. Глаз открыл только левый правым следил за бурлящим в болоте змеем.
Из-за плеча Крестовой таращился патлатый бородач.
- От ваших Эросов пахнет потом, маслом и мясом. Вы просто орда прихотливых похотливцев. Борко, воды на башку, воды! Я жив, я ему жилы вырежу!
Кто сказал, что Охтин не помнил родителей? Даниил Андреевич не любил вспоминать. Милош нахмурился - бульк! трак! - стукнул налитым стаканом так, что Зоя спохватилась, схватила стакан, протиснулась-таки между сопящими парнями и ткнула Владову водку прямо в гордо выпяченный подбородок.
Подтверждаю, что в 22 часа 53 минуты по местному времени Милош Борко (уроженец Белграда; статус беженца официально присвоен службой иммиграции Чернохолмской губернии по личному ходатайству гражданина Владова; кличка "Монах"; в связях с иностранными спецслужбами не замечен) произвел преднамеренные телодвижения, переместившись из-за стойки принадлежащего ему бара "Для тех, кого ждут" к находившемуся перед стойкой в нетрезвом состоянии гражданину Владову, и, вкратце, заявил:
- Даниил Андреевич, хороший наш, минуточку твоего внимания! Данила! Я тебе вот что советую: ты объясни этому, с позволения сказать, художнику, что такое пулевое настроение, но объясняй доходчиво, вежливо, внятно. Хорошо? Ох, прелесть какая! Нет, Владимировна, спокойно, сядь.
Гражданин Владов направился в сопровождении неустановленного гражданина вглубь служебных помещений ресторана "Для тех, кого ждут".
Гражданка Крестова Зоя Владимировна, прибывшая с неустановленной целью из города Белоречье, разд обнаж разоблачилась, со след присовокупив при этом: