Нэб подшучивала:
— Я была воспитана на рассказах о том, как шесть поколений Куинси, Бойлстонов, Смитов и Адамсов ввозили патоку контрабандой в обход таможенных чиновников.
Джон настаивал, чтобы ради возвышения поста президента сенаторы закрепили за ним особые почести и тем самым повлияли на европейские дворы. Сенаторы дали ему от ворот поворот, заявив, что главное исполнительное лицо должно именоваться всего лишь как «президент Соединенных Штатов», и сенат и палата представителей вынесли соответствующее решение. Джон хотел ввести тщательно разработанную церемонию посещения президентом сената, дабы придать высокую торжественность такому событию, используя в качестве примера порядок посещения королем Англии парламента. Сенат согласился с тем, что президент может иметь специальное кресло и ничего более. Спускаясь по крутому склону Гудзона, чтобы прогуляться под парусами в теплый сентябрьский день, Джон жаловался Абигейл:
— У меня больше возможности управлять лодкой, чем руководить сенатом. Я понял: пост вице-президента ничтожен в нашем новом правительстве. У меня нет полномочий делать добрые дела в исполнительной, законодательной и судебной областях. Я всего лишь венецианский дож, удел которого заводить часы.
Абигейл откинулась на корму лодки, подставив солнцу свое лицо и рассматривая противоположный берег, берег штата Нью-Джерси.
— Для человека, ставящего столь низко свою должность, ты слишком верен ей. Ты не пропустил ни часа дебатов.
— Я не должен пропускать. Я знаю свой долг. Но должность не для моего характера. Она лишена активности. Время от времени мне хочется слезть с мешка, набитого шерстью, спуститься вниз и высказать свое мнение по обсуждаемым вопросам… Но этого нельзя допустить. Ну, я хотел, чтобы должность…
— Я бы не сказала, что ты совсем отстранен. Я слышала, что некоторые из твоих голосований, выводившие дело из тупика, вызывали, скажем прямо, фурор.
Его глаза приобрели серо-зеленый цвет, наподобие цвета воды Гудзона под полуденным солнцем.
— Такие дни восстанавливают мои духовные силы. Не говоря уже о злопыхательстве в мой адрес.
Предполагалось, что сенат будет федеральным по составу, на самом же деле он сформировался из людей, полных решимости служить своим локальным, региональным интересам. Все соглашались, что центральному правительству нужны деньги, чтобы действовать; сенаторы были едины и в том, чтобы заставить платить не свои штаты, а другие. Когда Джон выступил против пошлин на патоку, являвшуюся главным предметом ввоза в Массачусетс, и тарифы были снижены, его обвинили в том, что он всего лишь вице-президент Новой Англии, а не Соединенных Штатов. Когда же он отдал свой голос в пользу тарифа на рафинированный сахар, производившийся Пенсильванией, он стал нравиться пенсильванцам; когда помог отклонить предложенный налог на соль, ущемлявший мелких фермеров, то пограничные штаты признали его суждение честным и беспристрастным. Затем он ввязался в дебаты о праве президента снимать руководителей департаментов без одобрения сената. Джону никогда ранее не доводилось выслушать столь несдержанные обвинения, вопли и демагогию при обсуждении того, что сенаторы считали ущемлением их прав в пользу исполнительной ветви власти. С помощью отдельных убедительных и разумных правовых доводов Джон развенчал одного за другим своих оппонентов. В итоге голоса разделились поровну, и он смог бросить на весы свой решающий голос. Институт президентства был еще более упрочен.
Борьба имела странные последствия. Появились слухи, что Джон Адамс сражается за дополнительные полномочия президента в надежде, что когда-то займет этот пост, и заранее готовит такую правительственную структуру, которая позволит ему контролировать все ее звенья. Короче говоря, стать монархом Америки!
Широко раскрытые глаза Абигейл выдавали ее удивление:
— Джон, есть ли истина в таких утверждениях?
— Что я хочу стать монархом?
— В том, что однажды ты будешь президентом.
— У тебя не возникала такая мысль?
— Только в моменты безделья, роясь, не желая того, в тайниках своего ума. Такой пост своего рода ловушка, не так ли? Миссис Вашингтон сказала мне вчера, что ее передвижения так строго регулируются, что она чувствует себя заточенной в тюрьме.
Джон наклонился над балюстрадой верхней террасы, его слова уносились тихим ветерком:
— Возможно ли, что я стану президентом? Кто может сказать? Президент Вашингтон будет переизбираться столько раз, сколько захочет. А как я? После четырех лет сидения в медвежьей яме сената захочу ли я председательствовать на дискуссиях еще четыре года? Я не вынес бы такой приговор моему самому худшему врагу.