Борис РУДЕНКО
ТЕ, КТО ПРОТИВ НАС
Автор уведомляет читателей, что теория человеческих видов, которая легла в основу этого романа, принадлежит московскому философу Борису ДИДЕНКО, описавшему ее в своих работах «Цивилизация каннибалов», «Хищная любовь» и другие. Идея Бориса Диденко используется в романе с его ведома и разрешения, за что автор выражает ему чрезвычайную признательность.
* * *
— Грибов нынче — прорва, — сказал сержант со странным и оттого непонятным Нестерову возбуждением. — Ты что, не слышишь, Нестеров?
— Слышу, — послушно пробормотал тот в поднятый воротник куртки, а потом повернул голову и повторил погромче: — Слышу.
Посреди круглого, усеянного веснушками лица сержанта-конвоира торчал вздернутый кверху нос. Простая, добродушная морда, заранее не вызывающая опасений. Доверия у Нестерова она также не вызывала, но причиной тому была исключительно форменная одежда и должность спутника. Доверять охранникам, или, как полагалось их называть, вертухаям, было нельзя, и Нестеров осознал эту простую истину очень быстро.
Заключенные ИТУ-1436/91 необидно звали сержанта «Блином», да к тому же только за глаза. Блин считался невредным вертухаем. По классификации Нестерова, он к хищникам не относился. Пожалуй, и к суггесторам его не причислить. Хотя он и таскал уголовникам на зону «грев» — наркоту, спирт и прочее, зато никогда не половинил передачи с воли и не драл последнюю шкуру за то, чтобы отправить бесконтрольное письмо-маляву родным или подельникам. Типичный представитель «демоса» со всем набором достоинств, недостатков и слабостей. Последних, впрочем, у Блина хватало. Деньги он любил страстно — отсюда прочие недостатки и проистекали.
Нестеров поймал себя на том, что мерзкая тюремная лексика уже не коробила его даже в мыслях. Человек способен привыкнуть ко многому, почти ко всему. Вот и он — всю прежнюю жизнь полагавший себя сугубым интеллигентом — сумел привыкнуть к языку и законам тюрьмы достаточно быстро.
Они шли утоптанной грунтовой дорожкой от «капэпэ» Зоны к территории химкомбината. И справа, и слева в траве торчали разноцветные сыроежки, которые Нестеров бы с удовольствием собрал, кабы такая вольность была ему дозволена.
— Вон! Вон какой! Ты чо, не видишь? — азартно крикнул Блин. — Это же краснюк! На полкило, блин, потянет!
Лес, густой и темный, обступал их со всех сторон. Там, в тени столетних крон, Нестеров действительно увидел здоровенную красную шляпку подосиновика, а рядом россыпь таких же, чуть поменьше размерами.
— В оперчасти говорят, на тебя бумага из Москвы пришла, Нестеров, — вдруг сказал Блин. — Этапировать тебя собираются на пересмотр дела.
Сердце у Нестерова забилось чаще. Он ждал этого каждый день и час все четыре месяца, проведенные в колонии. Но почему об этом ему сообщал какой-то сержант-охранник? Почему именно теперь?
— Надеешься, что отмажут тебя адвокаты? — с непонятной интонацией спросил Блин.
— Адвокаты тут ни при чем, — ответил Нестеров. — Меня осудили незаконно. Я не виновен.
— А у нас тут виновных вообще нет, — заржал Блин. — Ты у любого зэка спроси, он тебе то же самое скажет.
Дискутировать с ним не имело никакого смысла, поэтому Нестеров лишь молча пожал плечами.
— Небось грибков жареных хочется? — вновь сменил тему Блин. — Соскучился по грибкам, Нестеров?
— Ничего, я потерплю, — сдержанно отозвался он.
— Ладно, Нестеров, я сегодня добрый, — объявил Блин. — Иди, собери краснюков, устрой праздник души, угости дружков. Только быстро.
Нестеров замялся. Блин был невредным вертухаем, но особой склонности к гуманизму никто за ним не замечал.
— Иди, иди! — прикрикнул Блин. — А то передумаю! Сойдя с дорожки, Нестеров медленно направился к грибнице. Он испытывал смутное ощущение неправильности происходящего, и это беспокоило его с каждым шагом сильнее и сильнее. Бросив короткий взгляд за спину, он с удивлением, которое мгновенно переросло в тревогу, увидел, что Блин зачем-то снял с плеча автомат. Нестеров был уже совсем рядом с грибом-великаном, когда его обострившийся слух уловил позади звонкий щелчок взводимого затвора. Он ждал этого подсознательно. Рефлексы сработали уже без участия разума. Нестеров быстро скользнул в сторону, лишь на мгновение опередив выстрел. Пуля ударила точно в центр красной шляпки, разметав в стороны сочную грибную мякоть. Дальше действиями Нестерова руководил только страх. Следующий невероятно длинный прыжок — под защиту толстой сосны, потом еще один такой же в сторону, а потом Нестеров, петляя между деревьями, помчался в лес, не разбирая дороги.
Снова грохнул выстрел, и вдруг совсем рядом кто-то дико заорал:
— А-а-а! С-сука! Ты что делаешь! Куда палишь, гад!
Нестеров громадным прыжком шарахнулся в сторону, упал и, подчиняясь древнему, проснувшемуся в минуту смертельной опасности инстинкту, неслышно пополз. Но не в глубь леса, а к дороге. Он слышал, как стонал и ругался раненый, как неподалеку от него протопали чьи-то тяжелые шаги и приглушенный голос неуверенно окликнул:
— Мужик! Давай сюда, тут не найдут!
Кого он звал? Конечно же, не Нестерова, который не верил сейчас никому. Он еше немного прополз вперед, а потом вновь резко изменил направление, углубляясь в лес. Сейчас его искали — и не только вертухай по кличке Блин. По меньшей мере, трое или четверо людей ворошили кусты чуть в стороне. Нестеров привстал. Плотная зелень отделяла его от врагов. Осторожно и медленно он начал отползать в лес, а когда опасные звуки отдалились, поднялся на ноги, подгибающиеся от возбуждения, и бросился бежать сколько хватило сил.
Ужас гнал Нестерова, он мчался не останавливаясь, не обращая внимания на хлещущие лицо ветки, хрустящие под ногами валежины, он запинался, падал, снова вставал и бежал сколько мог, пока воздух в легких не уподобился сухому песку, а икроножные мышцы не схватила судорога. Шатаясь, он остановился и опустился на мягкий мох. Кровь в висках пульсировала с гулким стуком, заглушавшим внешние звуки и никак не дававшим Нестерову прислушаться. Он набрал полную грудь воздуха и затаил дыхание: погони слышно не было.
Почему Блин хотел его убить? Зачем ему жалкая жизнь Нестерова? Может быть, он просто сошел с ума? Или хотел таким образом заработать премию? Внеочередной отпуск? Нестеров брел по толстому ковру из сухих иголок, пытаясь собрать мысли воедино. Да нет, копеечные премии обнищавшей тюремной системы Отечества не могли сделать убийство выгодным. Да и лишний отпуск контрактникам не положен ни за какие заслуги. Значит, Блин исполнял заказ кого-то, способного заплатить приемлемый гонорар за работу? Что же Нестерову теперь делать? Прежде всего, была первая мысль, нужно вернуться на территорию колонии, и как можно скорее. Именно сейчас Нестерову никак нельзя было превращаться в беглеца.