Поднявшись по берегу, они подошли к ожидавшим Гонте и Нестерову.
— Что это? — спросила Эльза, указывая пальчиком на развалины. С приветливой улыбкой и легким румянцем на лице, сейчас она вовсе не казалась представителем класса рептилий.
— Бывший монастырь, — ответил Гонта. — Место некогда известное, а ныне забытое. И как оказалось, совершенно незаслуженно.
— Почему?
— Сейчас вы сами увидите. Я вам покажу, — Гонта сделал несколько шагов назад, воздел к небу руки и завывающим голосом циркового шпрехшталмейстера воскликнул: — Почтеннейшая публика! Прошу минуту вашего драгоценного внимания! Номер исполняется впервые! По счету «три» прошу всех ровно на секунду закрыть глаза! Только на секунду, но очень крепко! Раз!.. Два…
«Стрелять сразу после того, как спасли, они не станут», — автоматически мелькнуло в голове Погодина, и он послушно зажмурился. А Нестерову в этот момент отчего-то стало немного обидно, что первый шаг в новый мир он сделает именно с таким дурацким напутствием. — Три!
Дежурившие на входе охранники Музыканта, Одиссея и Комеса действительно пропустили в телецентр беспрепятственно, что было совершенно естественно, поскольку гостей лично встречал хорошо известный охранникам руководитель одной из ведущих программ, что случалось отнюдь не часто.
— Важные птицы, — сказал один охранник другому. — Из правительства, наверное. Где-то я одного из них видел.
— По ящику и видел, — объяснил другой. — Только не из правительства. Они же по «Культуре» всегда выступают.
Задрав голову, Музыкант разглядывал высокий потолок лифтового холла и отчего-то страдальчески морщился.
— Хорошо, что ты нас встретил, Володя, — сказал он телевизионному начальнику. — Я у вас тут раза четыре был, но, ей-богу, без тебя бы точно заблудился. И как только вы тут дорогу к своим кабинетам запоминаете!
— Думаю, это намного проще, чем выучить наизусть партитуру Первого концерта Чайковского, Иосиф Наумович, — вежливо улыбнулся Володя.
— Да-да, возможно, — рассеянно отвечал Музыкант, входя в раскрывшиеся двери просторного лифта. — Впрочем, не поручусь…
— На самом деле все действительно просто, — говорил Владимир. — От лифта направо… потом налево по коридору почти до конца… вот мы и пришли!
В кабинете ожидали несколько молодых людей, одетых с той степенью небрежности, которая издавна считается хорошим тоном среди профессионалов-телевизионщиков, работающих за пределами кадра. Они что-то жарко обсуждали, но тут же смолкли, едва появился Владимир со своими гостями.
— Это… — указал было Владимир на ближайшего к нему сотрудника, но Музыкант его остановил:
— Извините, Владимир, взаимные представления мы оставим на потом. Мне очень не хочется терять время. Полагаю, все присутствующие знают, что нужно сделать?
— В общих чертах.
— Вот си-ди-диск, — по знаку Музыканта Одиссей вытащил из кармана и передал пластмассовую коробочку. — Трансляцию записи необходимо начать как можно скорее, желательно по максимально большему числу каналов. Какие у вас возможности для этого?
— Есть кое-что, — сказал Владимир. — АСК-1 и АСК-3 у нас, можно сказать, под контролем.
— Что это? — негромко осведомился Одиссей.
— Аппаратно-студийные комплексы, — объяснил Комес. — Оттуда на передающие станции поступает сигнал.
— В Медвежьих Озерах ребята предупреждены и ждут, — продолжал Владимир.
— Там передающая станция, — прокомментировал Комес. — Такая же, как Останкино. Она подает сигнал на спутники.
— За региональные студии я, конечно, не отвечаю, — говорил Владимир. — Если они нас немедленно отрубят, ничего поделать нельзя. Собственно, нас в любом случае отрубят. Но пока разберутся, пройдет полчаса или чуть меньше.
— Может быть, этого будет достаточно, — сказал Музыкант.
— Да через полчаса всех нас отсюда выметут, — заметил мрачноватый парень в ярком свитере на голое тело. — Поганой метелкой да прямо на улицу. Если не еще дальше.
— Такое вполне возможно, — качнул головой Музыкант. — Хотя эти полчаса смогут многое изменить. Очень многое… Тем не менее ни к чему принуждать я вас, конечно же, не могу. Каждый должен сделать свой выбор самостоятельно.
Передачу одной и той же информации одновременно по всем каналам организовать невероятно трудно. Фактически почти невозможно, если соответствующее указание не спущено с самого верха государственной власти. Но даже в этом случае телевизионщики имеют шанс не подчиниться. Во время путча 1991 года, когда все передающие станции и основные студии были блокированы, один из каналов переключился на резервный передатчик, неподконтрольный путчистам (о его существовании они просто не знали) и продолжал вещание на огромный регион, охватывающий Москву, Московскую и близлежащие области. Вещание велось из небольшой студии в спальном районе столицы, и, чтобы отыскать ее, путчистам понадобилось определенное время, но часы путча были уже сочтены.
И все же техническая возможность однократного, пусть и короткого захвата эфира существовала. Эту возможность Совет собирался использовать в критической ситуации. Предварительная подготовка заняла немало времени. Внедрить в узловые точки разветвленной телесети специалистов, способных в нужный день и час обеспечить беспрепятственное прохождение сигнала, было не просто. Единственная ошибка, легкомыслие или предательство уничтожали замысел в зародыше. Ошибок удалось избежать. Тем не менее Магистр и его коллеги прекрасно понимали, что эта единственная, первая и последняя передача будет крайне непродолжительной. Чтобы прервать ее, достаточно разрушить любое звено тщательно выстроенной человеческой и технологической цепочки. Сделать это чрезвычайно легко, и время вещания будет зависеть лишь от того, насколько быстро противник поймет суть происходящего и совершит неизбежный ответный ход.
— Что будем передавать? — спросил тот же парень. — Эпохальное обращение к народу?
На его иронию Музыкант не обратил никакого внимания.
— Нечто вроде того. Сама передача занимает чуть более десяти минут, — сказал он. — Здесь она записана несколько раз — на тот случай, если кто-то не увидит начала. Это единственное, что мы можем сейчас сделать, но это чрезвычайно важно.