Тернистый путь несколько протрезвил героя, но он мастерски сохранял невозмутимость. Старательно поддерживал беседу о стохастических процессах в квантовой механике, предупредительно поддерживал даму под локоток, дружески приветствовал прохожих, а при необходимости даже беззаботно улыбался. Лишь прибыв на место, попросил простыню, в кою и завернулся. И стал похож на римского патриция в римских же банях.
– Да, пустовато у вас тут, – сказал он хозяйке с большим глубокомыслием.
Действительно, жилище Мод поражало аскетизмом. Стандартный куб пространства с ребром в двадцать семь метров, полагающийся каждому человеку на Гравитоне, тщились заполнить стол, диван, да три кресла.
Большую часть пола занимало круглое окно, прорубленное в космос. В нем переливались россыпи звезд. Где-то в районе Крабовидной туманности над бездной парила то ли низкая кровать, то ли высокий тюфяк с постельными принадлежностями. Поодаль висел одинокий куст роз, к которому протянулась трубка для полива. Если не считать гравистата, этим и ограничивалась обстановка.
Нависшие над головой кубометры придавали каюте вид колодца, в ней гуляло эхо. А ведь в компартменте можно соорудить никак не меньше восьми этажей! У меня мелькнула мысль, что надолго так не устраиваются самые неприхотливые из мужчин, анахореты из анахоретов. Для женщины подобное равнодушие к быту не просто удивительно, оно необъяснимо.
Но каждый человек интересен как раз странностями. А уж этого у Мод хватало. Один фокус с ухомахом чего стоил. После Феликситура я долго к ней не подходил. Не то чтобы внял предостережению, оно как-то мало меня задело – подумаешь, переживания любовные, не мальчик уже, – а по причине невольного трепета. Чувствовал себя в ее присутствии ничуть не менее обнаженным, чем Круклис в описываемом случае.
Но сколь ни трясись, обратить чувства вспять невозможно. Раз возникнув, они принимаются душить порядочного человека без всякой устали и сострадания. Бороться с ними так же бесполезно, как и с боа-констриктором.
Хотел я того, или нет, зараза проникла, монета висела в воздухе. Мне оставалось со сладким замиранием ждать, что выпадет – орел, решка. Ждать, что решит Мод.
Мод решила сварить кофе.
На столе появились грейпфруты, сэндвичи, бутылка коллекционного «Георгия Великыя Армения». Я уже успел подметить, что Мод не обременяла себя избытком вещей. Зато каждая из ее вещей – это уж была вещь. Я даже боялся спросить, сколько лет коньяку. Он не мог не сработать и сработал как надо.
Разговор завертелся. Сначала – ни о чем, потом – о том о сем, а затем, повинуясь тяжкой силе, свернул к Кроносу. Мод проявила к теме неподдельный интерес. Выяснилось, что их с Круклисом взгляды во многом совпадали, а с моими – не очень. Но меня это мало волновало.
Утонув в превосходном кресле, я любовался и помалкивал. Давно мне не бывало так хорошо, уютно, покойно. Я старался не думать о том, что приглашен вынужденно, как третье лицо в неловкой ситуации. Куда больше занимала причина, по которой Мод оказалась у моей каюты столь запросто одетая, что-то же это должно было значить.
Но к определенному выводу так и не пришел. В случайность не верилось, а надеяться было страшно.
Хотя и это казалось не столь важным. Главное, что Мод находилась до безумности рядом, хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно.
Но время шло, подлое. Незаметно появилась Лаура. Круклиса сообща одели в нечто среднее между буркой и купальным халатом.
– Поймал? – спросила Лаура.
– Шустрые они очень, – печально ответил птицелов.
При прощании Мод отвела взгляд.
А у моей двери лежал птичий помет. Я злобно вызвал уборщика. И по причине особой безутешности никакой ответственности за собой не признаю.
Прискорбно, но человечество добилось совершенно неприличных успехов в парфюмерии. Неизмеримо больших, чем в гравифизике.
Существуют духи, абсолютные по силе притяжения противоположного пола. Эффект столь могуч, что в будние дни правила хорошего тона запрещают ими пользоваться, а двери служебных помещений автоматически захлопываются перед благоухающими субъектами. Но это – в будни. Зато уж в праздник-то!
Ароматы заполнили Хрустальный зал до самого купола. Запахи плыли, струились, сложно переплетались, дурманили головы, красили щеки, сжимали внутренние органы.
– Нет, – простонала роковая красавица Зара, – больше не могу. Умоляю, включите аварийную вентиляцию!