— Привет, Тихон!
— А?! Колян? Здорово! Что-то давненько не заходил, а нынче с утра явился, дело, что ль, какое?
— Дело, Тихон, дело.
— Так чего встал у плетня? Проходи во двор. Покурим, поговорим. А то меня этот мотоблок совсем достал. Не хочет заводиться и баста! А в чем причина, не пойму. Глядишь, вместе разберемся.
Николай прошел через калитку, присел на бревно рядом с другом. Кивнул на мотоблок:
— С этим я тебе не помощник. В технике как в балете. «УАЗ», и тот отец смотрит. Вот кого надо позвать!
Рудин махнул рукой:
— Да ладно, хрен с ним! Найдем мастерового, починит. Слышал, ты Митяя арестовал да Карася прищучил?
— Было дело. Но это мелочи.
— А что не мелочи?
— Да проблема одна нарисовалась. Надо нынче в ночь решить.
— Проблема, говоришь? И что за проблема?
— Тут, Тихон, дело такое…
И Горшков рассказал другу то, что узнал о гулянках областных и местных чиновников.
— Ты понимаешь, Тихон! Этих уродов к власти допустили для чего? Для того, чтобы на народ работали, так?
Тихон согласился:
— Так.
— А они что вытворяют? Простых людей, нас с тобой, и в хрен не ставят. Они, получается, хозяева, и закон им не писан, а мы рабы, которые на них, козлов, пахать должны. Я вот Карася на браконьерстве поймал. И дай ход делу, плохо оно для Володина закончилось бы. А этих, хозяев, мать их, сообщи в райотдел, в момент запретили бы трогать. Не дай бог, ни в коем случае! Разве подобное справедливо?
— И ты решил зацепить чиновников с поличным, да?
— Угадал.
— И не подумал о том, что опосля их братия с тобой сделает?
— Подумал. Ничего не сделает, если операцию с умом провести.
Тихон взглянул на друга детства:
— Это как с умом?
— Главное, чтобы все по закону. Чтобы с понятыми и уликами.
— Так ты пришел меня в понятые нанимать?
— Я никого не нанимаю. Просто знаю, что на тебя всегда могу рассчитывать.
Тихонок улыбнулся:
— Это верно. Но одного понятого маловато будет.
— Вторым Карась пойдет!
Рудин удивился:
— И что, Мишка Володин согласился?
— Конечно! Со вчерашнего дня он свой гражданский долг очень правильно понимать начал. Правда, объяснять кое-что пришлось, но главное, человек все правильно понял.
На этот раз Тихон рассмеялся:
— Хорошо, видать, ты прессанул его!
— Это уже другая тема! Так пойдешь со мной?
— Ну, какой базар, Колян? Ружье брать?
— Нет! А вот видеокамеру… Слышал, недавно приобрел ты импортный аппарат, возьми. С кассетой и аккумуляторами заряженными!
— Это без проблем! Кино снимать будем?
— Угу! Интересное кино получится, Тихон! Это я тебе гарантирую!
— Когда выдвигаемся?
Горшков посмотрел на часы:
— Минут через сорок. Я схожу, переоденусь, заведу свой вездеход и подъеду! Ты тоже оденься соответственно. Работать, скорее всего, ночью или под утро будем, на берегу, в лесу холодно, а костер, сам понимаешь, разжечь не сможем!
— Ясно!
— Да, а камера-то у тебя приспособлена для ночной съемки?
— Приспособлена!
Николай посмотрел на товарища:
— Слушай, а для чего ты вообще ее купил? Ведь бабок отвалил, наверное, немерено?
— Дорогая штучка, что и говорить. Но я о такой давно мечтал. И снимать у нас тут в деревне вроде нечего, а мечтал. Как батя бычка перекупщикам сдал, так уговорил его, дал денег!
— Хоть что-нибудь снял?
— Конечно! Считай, всю деревню на пленку запечатлел. Летом вот в Питер с женой собираюсь. Дружок-армеец зовет! Вот и поснимаю в Северной столице, чтобы потом нашим деревенским Эрмитажи всякие показать. У нас-то кто в Питере был? Один дед Потап, да и то в войну. А все равно говорит — город красотищи неописуемой.
Николай поднялся:
— Ну ладно. Питер Питером, а мне пора!
— Давай. К приезду готов буду. Чемиргезику взять?
— Ни в коем случае. Иначе все дело загубим!
— Понял! Но потом обмоем?
— Потом обмоем. Пошел я.
Николай направился к деревне. От нее в дом родителей.
Наскоро перекусив, Горшков снял форму, достал из чемодана камуфляжный костюм, привезенный из Чечни. Обулся в берцы, на голову водрузил берет, подарок десантников. Пистолет с запасной обоймой переложил из кобуры в специальный карман. В другой сунул фонарь. Бинокль в футляре уложил в брезентовую сумку.
Мать, глядя на приготовления сына, спросила с тревогой:
— Уж не на войну ли ты опять, сынок, собрался?
— Да нет, мать! С пацанами из района в «Зарнице» приказали участвовать. Помнишь, и у нас раньше в школе игру такую проводили?
— Помню. И где играть собрались?
— На той стороне реки, в лесу.
— И когда вернешься?
— Утром.
— А зачем на игру пистолет с собой берешь?
Николай нашелся быстро:
— Показные стрельбы предусмотрены. Покажу пацанам, как стрелять из настоящего оружия.
Мать поверила. Спросила:
— Кормить-то вас на этой «Зарнице» будут?
— Будут, конечно, но ты закуски кой-какой все ж собери? Неудобно возле котлов с миской стоять!
— Соберу! Скоро поедешь?
— Через полчаса!
— На своем «УАЗе»?
— Ну не на лошади же?!
— Ладно. Сейчас, я быстро!
Мать ушла на кухню.
Николай, оставшись в горнице, осмотрел себя в зеркало. Печально улыбнулся. Камуфляж напомнил ему бойню в Чечне. Вздохнув, Горшков подошел к стене, на которой висела фотография личного состава его роты. Бойцы с офицерами снялись как раз перед тем, как отправиться к Косым Воротам. Тогда они даже представить не могли, ЧТО ждало их на безымянных высотах! Немногие уцелели в тех боях. Ох, немногие. Да и Колян сам чудом остался жив. Не подоспей Шах с десантом, лежать бы Коляну в земле сырой. Это как пить дать.
Вошла мать со свертком:
— Вот, Коль, собрала наспех провизии. Сальца положила, солонинки, лучка, хлеба, яичек. Может, мало?
— Хватит, мам!
Горшков принял сверток, положил его к биноклю:
— Ладно, мам, пошел я. Будут звонить из района, не подходи к телефону!
— Почему?
— Тебе это надо? У нас кадровик с чудинкой. Давно уж на пенсии должен прохлаждаться, но начальник держит в отделе. Так вот он совсем памяти не имеет. Забудет про командировку, начнет выспрашивать, где я. А объясняться с ним — проще со столбом поговорить. Все одно ни хрена не поймет. Ты же волноваться начнешь! Будешь думать, что я ни на какую игру не поехал, а бандитов ловить! Так что, как пойдет межгород, не отвечай. Если надо, меня по сотовому найдет! Договорились?
— А что остается делать? Только не на «Зарницу» ты, Коля, собрался, чует мое сердце. А его, сынок, не обманешь. Вы, как только тот бой начали, и никто о нем не говорил, ни по телевизору, ни по радио, а я уже знала — попал в беду мой Коленька!
— Мам! Перестань! И не волнуйся! Утром буду дома! С Тихонком пузырек по случаю воскресного дня раздавим!
— Ну, с богом тогда!
Горшков вышел из горницы.
Мать вслед трижды перекрестила сына, прошептав:
— Господи, спаси и сохрани его!
А Николай сел в «УАЗ» и направил вездеход к дому Рудина.
Тихон в охотничьем костюме с рюкзаком уже ждал товарища. Рудин запрыгнул в салон, и вездеход покатил дальше. Проехав по деревне, остановились напротив хаты Володина. Во дворе никого не было. Горшков посигналил. И только тогда дверь дома открылась, и по ступеням крыльца быстро сошел бывший уже браконьер. Он также был одет в утепленный костюм. Куртку нес в руке. Днем солнце прогрело воздух до плюсовой температуры.
Карасик сел на заднее сиденье, вздохнул тяжело.
К нему обернулся Тихон:
— Ты чего как телок вздыхаешь? Где «здрасьте»? Где настрой? Что за вид, будто тебя на плаху везут?
Володин поздоровался:
— Привет, — и добавил: — А вздыхаю потому, что поездка эта нам всем может боком выйти. Давайте лучше, пока не поздно, оставим это дело, а, мужики? Ну, балдеют чиновники с проститутками! Ну и хрен с ними! А рыба? Так та от параши разной, что в реку сливают, и без сетей дохнет, особля ближе к Переславлю! Одна дохнет, другая вылупляется! Круговорот! Жизнь!