И добавил, видя, как Маша бледнеет на глазах и едва не теряет сознание.
- Эй, эй! Ничего серьезного! Маш, ты сможешь перевязку сделать?
Колосова только кивнула (голос почему-то пропал) и помчалась в ванную доставать аптечку.
- Надо промыть! - когда Маша занялась делом, к ней вернулось самообладание. - Снимай футболку!
Орлов осторожно стянул с себя черную майку и направился вслед за хозяйкой на кухню, где она устроила полевой госпиталь. Колосова промыла все раны перекисью водорода, обработала антисептиками. На предплечье Орлова действительно был порез, довольно глубокий, но не задевший ничего важного.
- Может, в травмпункт? - спросила испуганная Маша.
- Да зачем? - усмехнулся пострадавший. - Заживет как на собаке.
Маша сделала тугую повязку, чтобы бинт не слетел сразу: место уж больно неудобное. Орлов слегка морщился, а Маша чувствовала его боль так остро, что опять едва не теряла сознание.
- Спасибо! - сказал Игорь, когда перевязка была окончена и Маша помогла ему натянуть черную майку. Он подошел к окну и внимательно посмотрел вниз, прячась за шторой.
- Я посижу у тебя немного? - спросил он.
- Конечно, - тотчас ответила спасительница. - Есть хочешь?
Спросила и вспомнила, что кроме картошки у нее ничего нет.
- Нет, - он потрогал нижнюю челюсть, - просто не смогу сейчас ничего есть. Чаю бы выпил. Не очень горячего.
И Маша схватилась за чайник. Столько вопросов к Орлову толпилось в ее голове, но стоило взглянуть на него, все тотчас и выветрилось. Налив чаю и поставив чашку перед раненым, Колосова спросила о том, что было на поверхности:
- Кто тебя так? Подрался, что ли?
- Да, выяснили кое-что. Некоторые считают себя хозяевами и хамят не по-детски, - лицо его приобрело жесткое выражение.
- А прячешься от кого?
- От полиции. Да я не прячусь, мне нельзя сейчас попадаться, а то посадят уже основательно.
Маша неодобрительно покачала головой:
- Все воюешь? В твоем-то возрасте... Не мальчик уже.
- А если нет желания смотреть, как наглеют эти... скажем так, инородцы?! Вот мы с ребятами их слегка поучили вежливости. Слегка! - угрожающе повторил он.
Маша разволновалась.
-- Какие инородцы, Игорь? Наглеют и хамят не только они. Это сегодняшняя норма, таково состояние нашего общества. И смысл воевать? Ладно, мальчишки-дураки, но ты-то взрослый человек! Ты же родился в Советском Союзе! Надо искать общий язык, надо людей снова объединять, нам с ними жить, как раньше жили. Это же все равно, что в семье драться из-за того, что один блондин, а другой брюнет!
Орлов с любопытством смотрел на нее. Он лукаво подначивал Машу:
- Бывает и такое, когда отцы разные.
Было видно, что он уже успокоился, теперь Колосова встала на дыбы.
- И чего вы добились? Надеюсь, обошлось без жертв? Или... нет?
- Да какие жертвы? - усмехнулся Орлов. - Помахались всего ничего, и они разбежались.
- Ну, так и этого вполне достаточно! - указала она на повязку. - Ну, глупые, глупые! Вы мужчины - как дети! Вечно придумываете себе проблемы, не живется вам мирно...
- Да как спокойно смотреть на то, что вокруг происходит? - опять возбудился Орлов. - Что, все глотать, как вечно ноющая интеллигенция и всякие либерасты? Насилие, беспредел черных, грабеж и разворовывание страны?
- Ты будто никогда не слышал пушкинские слова о русском бунте... - с грустью ответила Колосова.
- Ну да, часто вспоминают сейчас: "русский бунт бессмысленный и беспощадный".
- А знаешь, какое продолжение этой известной фразы было в пропущенной главе "Капитанской дочки"? "Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка".
- Да знаю я все это! А что делать? - Орлов понял, что снова заводится, и постарался взять себя в руки.
- Надо жить, надо любить, надо верить! - как заклинание проговорила Маша.
- Опять цитата? - улыбнулся Игорь.
- Ну да, "Война и мир". И потом, - вдохновилась Колосова, - ты же можешь собирать этих мальчишек, которым некуда девать энергию, заниматься их воспитанием. Спорт, история Отечества, войны. Вырастить из них патриотов, сильных людей, воинов...
Орлов вдруг засмеялся.
- Так результат будет тот же! Ты вспомни девяностые, эти подвальные спортклубы. Из них вышли качки, любера, бандиты. Ну и нацболы тоже...
- Ерунда! Если дать им правильное направление, вырастить из них настоящих мужчин... - Маша расстраивалась, что не может убедить Орлова и сердилась. - Ты же можешь, у тебя есть дар убеждения, сила. А ты дерешься, как отморозок, вместо того чтобы созидать, воспитывать. Зачем этот бессмысленный риск? У тебя же сын растет!
Маша осеклась, понимая, что перешла запретную черту. Орлов посуровел:
- Да, сын растет...
Они замолчали. Маша наклонилась над чашкой, изо всех сил удерживая вдруг подступившие слезы. Игорь первый нарушил молчание.
- Прости, я не должен был приходить...
Маша с трудом выговорила:
- Почему ты не сказал, что у тебя семья? Я ведь спрашивала.
- Ты спрашивала, женат я или нет. Я не женат.
Не дожидаясь разрешения, он закурил, Колосова машинально поставила перед ним керамическую пепельницу, живущую на подоконнике.
- Ну, так получилось, понимаешь? - Орлов волновался. - Катя родила сына, я его, естественно, усыновил. Мы не женаты и не собирались жениться.
Маша внимала, напряженно вслушиваясь в каждое слово. Зыбкая надежда, еще не оформившаяся в чувство, чуть забрезжила в подсознании, пока Игорь не продолжил:
- Но Петька должен расти в нормальной семье, понимаешь?
И Маша согласно кивнула, хотя совсем не понимала, о чем он говорит. Орлов развил мысль:
- Если действительно мужики переводятся, как говорят, то в этом виноваты неполные семьи. Женщины воспитывают пацанов и делают из них кисейных барышень. Конечно, многое зависит от генетики и прочее, но все патологии - и это факт - по большей части идут из неполных семей.
Маша хотела бы возразить, но что она понимала в семьях, одинокая старая дева? Игорь затянулся сигаретой так крепко, что закашлялся. Откашлявшись, продолжил с горячностью:
- Да и вообще! Какое, на хрен, государство можно построить без традиционной семьи? Семья - главная опора государства, его основа, а там, где пропагандируют и узаконивают однополые браки, что можно построить? Кунсткамеру для уродов и дегенератов.
И теперь Колосова не возразила. Сама твердит ученикам о семейных ценностях. Только вот сама... Наверное, тоже из этого паноптикума. А Орлов будто себя убеждал:
- Мы много говорили с Сашкой Федоровым. Ну, с отцом Родионом. Вот он все правильно понимает. Говорит, если враг хочет разрушить чужое государство, то начинает с уничтожения сакрального, святого. В частности, семьи.
Едва родившись, надежда окончательно умирала в сердце Маши.
- В общем, я решил жениться на Кате и растить Петьку нормальным человеком, - глухо договорил Орлов.
- Ты решил... - прошептала Маша.
У нее не было сил поднять руку и поднести ко рту чашку с чаем, хотя горло вмиг пересохло.
- Ну да, решил! - Игорь, кажется, сердился. - Иначе все слова! Я всегда за действия, и они не должны расходиться со словами.
Он говорил громко, будто Маша с ним спорила, а она не спорила. Она опустила голову, чтобы Игорь не видел ее бессильных слез. Орлов вскочил, подошел к окну и выглянул на улицу. Он снова закурил, обжегшись и чертыхаясь. Опять повисло молчание, напряженное, в высоком градусе. Маша глотала слезы пересохшим горлом и силилась хоть что-то выговорить. Наконец она выдавила из себя:
- А Катя что говорит?
Орлов удивленно посмотрел на нее:
- Что говорит? - в голосе его послышалось сомнение. - Она не против, кажется. Да какая разница?
Маша не выдержала и воскликнула (как только голос прорезался?):