Внизу, кажется, валялись на земле от хохота не только хранители Тсунаёши, но и некоторые варийцы. Один лишь Леви стоял бездумной скалой…
Боль в спине окатила резко, да и головой она стукнулась об стену очень больно. Сверху посыпались осколки стекла, и сама Тсуна начала медленно падать, всё ускоряясь и ускоряясь…
Но нет! Что же это — она, всего лишь заболтавшись и засмотревшись, не получит теперь Вонголы?! Окажется, будучи носителем Кольца Света, неспособной даже на то, чтобы просто повалить на землю какого-то… мусоровоза? Очнётся завтра в какой-нибудь больнице, Шоичи подлечит её Солнцем и печально проводит домой, а там будет ждать её обеспокоенная и, к сожалению и невыносимой боли, ни капли ничем не разочарованная мама…
А при всём при этом бывшие Аркобалено несмотря ни на что запихают этого Занзаса, наверное, в эту самую свалку по самые уши и отдадут ей вонгольский трон, который она не просто не заслуживает и не добилась, а который ей и всем окружающим будет всю жизнь напоминать о её провале, о её никчёмности и бессмысленности, о том, что она ничего не добивалась, а просто халявно стала носителем особого кольца, о том, что она даже этой халявой пользоваться не способна, о том, что она девушка, о том, что она не местная, в конце концов…
Девушка выпустила пламя. Уже ниже окна первого этажа её ноги были, но трава осталась непримятой. Сожжённой только.
Больно — это ведь ничего.
Главное — не отвлекаться. И закончить этот дурдом уже поскорее, а то и смысла никакого нет, и надоедает.
— Ну чего? Тебе и без свалки уже хорошо?
Крестовая волна, четыре огненных шара. Разворот, резкое пике, уход из-под удара. Столб пламени вверх, он Тсуне почему-то внезапно понравился и показался удобным даже несмотря на то, что Занзаса надо было как раз повалить на землю.
Струя пламени обдала жаром, но девушка всё же увернулась с достаточной скоростью. Правда, чуть не влетела в несчастного Скуало, который с воплем и парочкой нецензурных характеристик отскочил подальше.
— Мда… — услышала Тсуна задумчивый голос Вайпера, — как-то мы не подумали, что травы не останется ни мятой, ни немятой…
Вот лучше бы отлетел подальше, честное слово. А то мало ли… Ей ведь тоже надоело уже маяться с этим несчастным задиристым мусоровозом.
Тсунаёши на самой высокой из возможных скоростей взлетела повыше. Зависла. Обе руки вниз…
Рёв пламени затмил вообще всё. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать секунд… Всё! Огонь больше, пожалуй, не нужен. Только… нет, ещё один штрих. Раз, два, три, четыре, пять… стоп. Огромная ледяная плита сорвалась с кончиков пальцев девушки. Ну, огромная… килограммов на сорок. Пяти секунд хватило, чтобы такую вырастить.
Маты кончились, наступила тишина. Шокированные все так и не решались отойти от стен и что-то сказать или сделать.
Когда дым рассеялся, девушка увидела внизу Занзаса. В одних немного подгорелых семейниках — на тело его огонь, тем более, такой, подействовать не мог, а вот на одежду — вполне. Мокрого. С синяками — видимо, он в её огромном потоке пламени всё ещё летел вверх, и ледяная плита встретила его ещё в твёрдом состоянии. Растрёпанного. Злого. И, как нарочно, в полуметре от недорасплавленной пластиковой бутылки от молока.
Девушка даже подумала, что это как-то жестоко. Осторожно спустилась на землю.
— Ну… э… прости. — как-то неловко развела она руками. — Перенести тебя в гостиницу?
Мукуро появился из воздуха и молча подал ей кольцо. Она надела.
Ответ Занзаса на японский при всём желании не переводился.
— Перенести. — ответил за него Вайпер.
Тсунаёши немедленно выполнила просьбу, причём относительно всей Варии — всё-таки нехорошо было, наверное, так бить по самолюбию Занзаса. Вернее, нехорошо, но надо, но ведь не так сразу, ей ведь ещё с ним потом работать. Бить по самолюбию и приучать к взаимоуважению ведь надо постепенно, долго и не так заметно.
Когда вокруг остались только её люди, девушка почему-то совсем растерялась.
— Это было… странно. — зачем-то сказал Такеши.
Тсунаёши задумчиво кивнула.
— Он притворялся? — взволнованно спросил Хаято. — В смысле, давал фору.
— Нет. — ответил Кёя.
— Неоднозначно. — сказала Хана.
— В начале да, потом нет. Но я по-любому манёвреннее. Пошли домой.
====== Часть 74 ======
Девушка перенеслась сразу в свою комнату, чтобы не беспокоить маму. Мышцы ныли, хотелось отдохнуть — всё-таки, тренироваться тоже иногда надо.
Переоделась, сожгла дырявую майку на месте — глубоко лень было выкидывать. Подлечилась лениво солнечным пламенем, да и завалилась на кровать. Полежала. Делать не хотелось примерно ничего, но и спать — почему-то тоже. То ли энергичное возбуждение с этого дурацкого подобия великой битвы всё ещё не могло её покинуть, то ли пламя в организме ещё не успокоилось, то ли что.
В конце концов, довольно быстро, лежать надоело. Захотелось есть и к маме, спросить, как у неё дела и что делает или собирается делать Рю. Тсунаёши лениво и тяжело встала, зевнула, вышла и медленно спустилась вниз. Немного пошатывало, как после долгой работы или долгого сна — давно она не дралась на пламени. Да и, если честно, по-настоящему — особо никогда, разве что когда с Кёей тренировалась. А это тоже давно было… одним словом, мораль сей басни такова: не надо лениться, а надо иногда двигать лапками, даже если они очень кривые и ничего делать не хотят.
Рю при виде Тсуны спрятался обратно в свою комнату, из которой хотел, видимо, выйти. Она лишь мельком обратила на него внимание, и скорее заметила то, что в комнате его было впервые на её памяти более-менее чисто. Порадовалась, что сказать. Хотя даже жалко его было немного — какая судьба ждала его без отца?
Тсунаёши спустилась и с удивлением обнаружила, что наведаться к маме решила не одна. Встретилась глазами с Бьякураном, тоже только-только заходящим в кухню, но с другой стороны.
— Привет. — улыбнулась сначала маме, потом ему.
— Привет. — ответила мама. — Добрый вечер. — сказала она Бьякурану.
— Здравствуйте. — улыбнулся он. — Я…
— Ужинать будете?
И незаметно подмигнула Тсуне, мол, я не знаю, надо ли это, но поиздеваться, шокировать и заставить чувствовать себя неловко хочу.
Девушка сразу даже как-то оживилась, заинтересовалась и подумала, что ей не хватает пакета попкорна. Противостояние Бьякурана и мамы обещало быть захватывающим. Тем более, что она уже, кажется, знала, зачем он пришёл, и это знание ей не очень нравилось.
— Нет, спасибо. Я…
— Точно? А может, тарелочку карри?
— Нет, извините, я не голоден.
— А я не верю. — обворожительно улыбнулась Нана. — Мне кажется, вы просто хотите показать моей дочери, что вы не любите много есть и что в случае вашего с ней сожительства ей не придётся много готовить. Хочу вас огорчить: с большой вероятностью в этом случае вы будете готовить сами себе, а то и ей тоже.
— Э… — Бьякуран растерялся, не понимая, видит он перед собой женскую логику, женское чутьё, информаторские наблюдения (ну мало ли), странный бред или великое космическое знание. — Вообще-то я не собирался делать ничего подобного… ну, то есть, я не собирался заставлять вашу дочь готовить, хотя действительно пришёл сюда просить её руки.
Под конец он всё-таки справился с удивлением. Или же передал очередь удивляться Тсунаёши, поскольку та уж точно не ожидала, что он так скоро, так открыто, так нагло придёт не совсем к ней даже, а к её матери с именно так обозначенной целью. Это было немного странно и неожиданно. И в этом, наверное, весь Бьякуран — посмущаться напоказ, «на камеру», а потом обнаглеть и всех ошарашить. Ну, или просто обнаглеть.
Тсунаёши даже не знала, что ей на это сейчас сказать, но мама её опередила:
— Ну это, вообще-то, не ко мне вопрос. Дочь моя вот, с ней и разбирайтесь. А поужинать всё же советую — я же вижу, что вы не обедали. То есть, интуиция у меня развита не хуже, чем у моей дочери.