Гарольд. Откуда вы знаете, как меня зовут?
Щенков. Забыл вам сказать, Антон Петрович, что вы меня не знаете, а
я-то все про вас знаю. Я ведь в вашей системе работаю. Только я человек
маленький, а вы человек большой. Вам, с вашей-то высоты, не всех видно.
Стеклобитов (помолчав). Я могу вам сейчас заплатить эту сумму.
Поднимается, подходит к шкафу, достает деньги.
Протягивает пачку денег Щенкову.
Здесь десять бумажек по сто рублей.
Щенков. Редкие для меня купюрки. Благодарю от всей израненной души.
Обещаю больше под ваш автомобиль не попадать.
Стеклобитов. Можно считать вопрос закрытым.
Щенков. Не совсем.
Стеклобитов. Что еще?
Щенков. Если позволите, я поясню... Дело в том, что от вас лично
зависит моя судьба в житейском плане. Мне нужно изменить жилищные условия.
Больших оснований для улучшения этих условий у меня нет. Честно говоря, я
живу вдвоем с женой в небольшой двухкомнатной квартирке со всеми удобствами
и в центре города. На учет меня как нуждающегося в улучшении жилищных
условий не поставят. Однако при желаний, то есть я имею в виду при вашем
непосредственном вмешательстве, это можно было бы сварганить.
Стеклобитов. При чем тут я?
Щенков. На днях сдается в эксплуатацию дом одного ведомства, с
руководителем которого я вас недавно видел в одном из наших лучших
ресторанов. У меня со стороны сложилось впечатление, что вы с ним на
дружеской ноге. Так вот одного вашего звонка было бы достаточно, чтобы мой
жилищный вопрос решился положительно. Собственно говоря, трехкомнатная
квартира в этом новом доме для меня важнее этих десяти бумажек по сто
рублей. Я могу их вам вернуть. Если вы не согласитесь выполнить мою основную
просьбу, то тогда уж придется дать этому неприятному делу формальный ход. А
это, как вы должны понимать, может быть чревато такими последствиями...
такими последствиями, что тут уж не десятью бумажками, не одним телефонным
звонком, а бог его знает чем обернуться может... Вам ясна постановка
вопроса?
Стеклобитов (мрачно). Хорошо! Я понял, о ком вы говорите. Я ему
позвоню. Попрошу.
Щенков. Запишите, пожалуйста, для памяти: Щенков Василий Васильевич. В
настоящее время проживает по адресу: Суворовский бульвар, дом 28, кв. 45. А
новый дом, о котором идет речь, строится по проспекту Мира. Сдам
двухкомнатную квартиру. Нужна трехкомнатная. Записали?
Стеклобитов. Записал. Знаете, кто вы? Вы вымогатель!
Щенков (поднимаясь). Возможно. Но и вы тоже... не в лучшем свете...
Затемнение
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Кабинет драматурга. Драматург продолжает беседу с
персонажами пьесы: Стеклобитовым, Гарольдом и Щенковым.
Щенков. Я, конечно, мог запомнить номер и цвет машины, сбившей меня на
шоссе, хотя это практически невозможно, если учесть, что меня ударило крылом
и я свалился в кювет, а машина уехала. Но допустим, что я запомнил. Хотя, повторяю, это маловероятно и неправдоподобно.
Драматург. Вы запомнили.
Щенков. Но как я мог в воскресенье утром уже знать фамилию и адрес
владельца этой дурацкой машины? Только благодаря оперативным работникам ГАИ.
Только они могли бы...
Драматург (перебивает). Обойдемся без милиции.
Щенков. Попробуем. Итак, я запомнил номер машины, каким-то
сверхъестественным путем узнал фамилию владельца и его адрес и после тяжелой
травмы сам явился к нему на квартиру.
Драматург (упрямо). Да. Явились.
Стеклобитов. А я так вот сразу испугался и выполнил все требования
неизвестного гражданина? Наивно. Очень даже наивно. Я должен был бы
потребовать неопровержимых доказательств того, что именно мой сын совершил
на него наезд. Этого же никто не видел. Правда, Гарольд?
Гарольд. По тексту пьесы это так. Никто не видел. Кроме моих друзей. А
те молчат.
Драматург (Щенкову). А какие, по-вашему, могли быть доказательства
этого факта кроме наличия видимой травмы?
Щенков. А черт его знает какие! Если бы так случилось в жизни, то,
вероятнее всего, только милиция...
Драматург. Милицию оставим в покое. Я уже сказал...
Стеклобитов. Простите, меня сейчас занимает уже другой вопрос.
Допустим, я дал взятку пострадавшему для того, чтобы выгородить сына из
неприятной истории. Замять дело. Сереже Петушкову, попавшему случайно в
беду, помочь отказался, а своему сыночку помог самым что ни на есть
нелегальным путем избежать правосудия. Ну и что? Это все?
Драматург. Вам этого мало?
Стеклобитов. Неинтересно.
Гарольд (после паузы). Я бы предложил совсем другой вариант.
Драматург. Какой вариант? Вариант чего?
Гарольд. Вариант финала вашей пьесы. В самом деле! Мы уже живем. Мы уже
есть. Ситуация более или менее задана. Но вы тянете нас на бытовщину, а мы
хотим играть комедию. Пусть же и действие развивается в этом направлении.
Драматург. Как это так? Пустить пьесу на самотек? Кто во что горазд?!
Начали драму, а кончили комедией? Такого еще не было!
Стеклобитов. Я поддерживаю предложение Гарольда. На худой конец мы
можем обойтись без вас!
Драматург. Что вы сказали?
Гарольд. В жизни часто все бывает не так, как на сцене! (Исчезает.)
Щенков. Лично мне все равно. Какой текст дадите, такой я и произнесу.
(Исчезает.)
Драматург (в панике). Куда же вы! Погодите! Мы же ни о чем не
договорились!
Драматург остается один.
Ума не приложу, что они могут без меня сыграть!
Затемнение
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Обстановка первой картины. Овсянников, Косовороткин и
Дарья Ивановна пьют чай. Беседуют.
Косовороткин. Завтра у нас понедельник.
Дарья Ивановна. В понедельник не стоило бы начинать. День тяжелый. Да
еще тринадцатое число!
Косовороткин. Прекрасно. Именно тринадцатого числа мая месяца, именно в
понедельник полк, в котором я служил, вышел на исходные рубежи и начал
наступление. И как видите...
Овсянников. Вы, Мефодий Калистратович, предполагаете в прокуратуру
пойти со мною вместе?
Косовороткин. С утра я созвонюсь с приемной прокурора, и в зависимости
от обстановки будем принимать решение. На всякий случай у меня есть еще один
вариант, но о нем потом... Он у меня про запас... Благодарю, Дарья Ивановна, я уже напился. Больше не хочу. А чай у вас преотличный. Вы знаете, я ведь
большой специалист заваривать чай. У меня своя метода. Вернее, не своя, а
маньчжурская. Когда мы в Маньчжурии были, меня там один китаец научил чай
заваривать. Это, знаете ли, тоже наука!
Дарья Ивановна. Мы, русские, крепче завариваем.
Овсянников. Что-то долго Верхнереченск не дают.
Дарья Ивановна. Надо было по срочному заказать.
Овсянников. Ладно. Подождем. Может быть, они там дозваниваются, а
никого дома нет.
Косовороткин. Позвонят. (Поднимается.) Дарья Ивановна, значит, как
договорились? Вы хотите, чтобы именно сегодня были поставлены точки над "и"?
Дарья Ивановна. А зачем откладывать, Мефодий Калистратович? Сегодня мы
им и объявим наше решение. Так, мол, и так. Будь что будет.
Косовороткин. Должен вам сказать, Дарья Ивановна, не скрою, я несколько
волнуюсь. А ну как они воспримут это в штыки?
Дарья Ивановна. Мне, слава богу, не семнадцать. Я уже совершеннолетняя.
Могу сама решать свою судьбу. Вы же к ним придете не моей руки просить, а
просто познакомиться, представиться... А уж все дальнейшее - это наше с вами
дело, их это не касается.
Звонок телефона.
Овсянников (снимает трубку). Слушаю... Да, да! Заказывали...
Верхнереченск не отвечает? Тогда попробуйте дать разговор попозже... Ну, скажем... через час... Спасибо большое. (Кладет трубку.) Телефон не