после спектакля все молча за калошами кидаются, разве это лучше?
Автор (в сторону). Я бы его сейчас обнял и прижал к сердцу!
Зрительница. Извините, если мы вам помешали.
Зритель. До свидания, товарищи!
Зрители уходят. Появляются администратор и гардеробщик.
Администратор (возбужденно). Тихон Петрович! Тихон Петрович! Вы
послушайте, что дядя Федя говорит! Дядя Федя, давай!
Гардеробщик. Как вы ушли, я остался в администраторской. Гляжу:
начальник обратно идет. "Простите, говорит, я папку забыл". Гляжу, папочка
действительно на стуле лежит под афишами. Подал я ему папочку и спрашиваю:
"А как, спрашиваю, если по-честному, понравилась вам наша новая постановка
или нет? У меня, говорю, внучка в этой постановке домработницу играет".
Посмотрел он на меня, помолчал, а потом спрашивает: "Как ваше имя-отчество?"
- "Федор Филиппович", - отвечаю. "Так вот, говорит, Федор Филиппович, внучка
ваша, если она только вам внучкой приходится, играет хорошо. А что касается
спектакля, то, по-моему, тоже все ясно..." Отрезал таким манером, улыбнулся
и пошел. Проводил я его до выхода, а он в дверях остановился и спрашивает:
"Как, Федор Филиппович, пенсию скоро получать будем?" - "Да нет, отвечаю, пока подождем". - "В таком случае, говорит, желаю вам, Федор Филиппович, здоровья и успехов в работе". Пожал мне руку и сел в машину. Сел и уехал.
Пауза.
Администратор (нарушая молчание). Вот. Такой стиль!
Лопоухов. Да-а-а... Раньше, при Кузьме Андреевиче, проще было.
Директор. Куда проще! Раньше как было? Приезжают. Смотрят спектакль. Во
время антрактов дают указания: что подправить, что совсем убрать, кого
заменить. По крайней мере полная тебе ясность. А сейчас не поймешь, на кого
ориентироваться.
Администратор (с горечью). И получается, что надо думать своей головой.
Автор. Надо писать комедию! Сатиру! И в этой сатире всех этих
лопоуховых и прочих им подобных "за ушко да на солнышко"! И чтоб до слез! До
слез!..
Лопоуховы молча одеваются у вешалки. Директор и
администратор пьют боржом.
Гардеробщик (сочувственно, к автору). Все прислушиваются, что
начальство скажет. Привыкли...
Рецензент (говорит по телефону). Новый спектакль - удача театра! Что?
Как чье мнение? Мое мнение! Да. Лично мое мнение как рецензента. (Кладет
трубку. Решительно.) Пора и мне, черт возьми, начать проявлять
принципиальность!
Занавес
1954
Пена
Комедия нравов.
Два действия, четыре картины, с прологом
ПРОЛОГ
Актер, исполняющий в спектакле роль Просова, выходит на
авансцену и обращается в зрительный зал: "Сергей
Михалков! "Пена"! "Комедия нравов!" Представляет
действующих лиц:
МАХОНИН ПАЛ ПАЛЫЧ - предприимчивый человек.
МАХОНИНА РАИСА МАРКОВНА - его супруга. И ничего больше.
ВИКТОРИНА - их дочь. Вполне самостоятельная девушка.
АЛЬБИНА - ее подруга. "Божественная дурочка".
ПОЛУДУШКИН - нужный человек.
КОЧЕВРЯЖНЕВ ЭГИГИЙ ПЕТРОВИЧ - бессердечный человек.
КОЧЕВРЯЖНЕВА АНТУАНЕТТА ИВАНОВНА - его супруга. Дама с претензиями.
ТАМАРА - секретарша. И этим все сказано.
СОЛОМА - головастый мужик.
ПРОСОВ - простодушный человек (Кланяется, продолжает.)
Действие происходит, к сожалению, в наши дни...
Премьера спектакля состоялась в январе 1976 года в Московском театре
сатиры.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Квартира Махониных. Импортные - столовый, спальный и
кухонный гарнитуры. Телефон. Хрусталя больше, чем надо.
Разнообразные сувениры восточного зарубежного
происхождения.
Возле украшенной новогодней елки сидит невзрачного вида
человек средних лет и, видимо, кого-то терпеливо ждет.
Это - Полудушкин. Он принес сверток, упакованный в
плотную бумагу.
Появляется Махонина.
Полудушкин (не сразу). Раиса Марковна! Я, пожалуй, это дело оставлю, а
сам пойду!
Махонина. А что это вы еще нам принесли, если не секрет?
Полудушкин. Какие же от вас могут быть секреты? Самовар!
Махонина. Самовар? Какой самовар? Зачем нам самовар?
Полудушкин. Это уж дело хозяйское. Пал Палыч просил найти самовар - я
нашел. Отличный, надо вам сказать, самоварчик!
Махонина. Электрический?
Полудушкин. Зачем электрический? Электрический я бы и искать не стал.
Позвонил бы на базу и запросто взял. А вот старый, медный - поди найди! А я
нашел!
Махонина. Не понимаю, зачем это Пал Палычу старый медный самовар
понадобился? Не понимаю. Странность какая-то...
Полудушкин. Вроде он его кому-то подарить хотел. Я так понял. Достань,
говорит, мне старый медный самовар! Даю тебе месяц сроку. За две недели
нашел! У меня дальний родственник со стороны покойной жены на утиле
работает. На приемке. Так он мне самоварчик и подобрал. Ну, естественно, ею
зубным порошком надраили, бархоткой по нему прошлись, замшей протерли, солнцем горит!
Махонина. Вечно Пал Палычу какие-то дикие фантазии в голову приходят.
Полудушкин. Ну, Раиса Марковна, вам на голову вашего супруга грех
жаловаться. Пал Палыч! Не будь у него этой самой головы на плечах, он своего
бы в жизни не взял. До вершин бы не добрался. Пал Палыч!
Махонина. Уж прямо - вершины!
Полудушкин. Не скажите, Раиса Марковна, не скажите! В определенном
смысле - вершины! Пал Палыч! Не Эльбрус, не Казбек, конечно, а все же -
вершины! Лицо с положением. Персональный оклад. Ученая степень. Ну, чем не
вершины? Пал Палыч! Я как-то в Цхалтубо летел над Кавказским хребтом. Гляну
вниз - не все горы снегом покрыты, а попробуй доберись до верхней точки! Дух
выпустишь! Пал Палыч!
Махонина. Вот он до точки и добрался, Пал Палыч, а что толку? Только и
делает, что за всех хлопочет, просит. Наукой заниматься некогда. А ведь мы с
науки начинали. Мы в двадцать пять лет кандидатскую защитили. В двадцать
пять!
Полудушкин. Вот вы говорите, что Пал Палыч чужими делами занят. С
большого и спрос большой. Что тогда тем говорить, кого в депутаты выбирают?
А у кого такие возможности есть, чтобы другому помочь, посодействовать -
почему не пойти навстречу, если просят? Пал Палычу только трубочку снять -
кто откажет? Всех он знает, и его все знают. В определенных кругах, конечно.
В пределах, так сказать досягаемости.
Махонина. Вот это вы верно сказали. Что верно, то верно - в пределах
досягаемости.
Полудушкин. Придет время... Не все сразу...
Махонина. У вас скорняк есть знакомый? Мне родственники из Иркутской
области соболиные шкурки привезли. Немаркированные. Скорняк нужен.
Полудушкин. Я вам позвоню. (Помолчав.) Лаптями интересуетесь?
Махонина (не поняв). Какими лаптями?
Полудушкин. Обыкновенными. Лыковыми. Один архитектор-умелец в свободное
от работы время сам плетет. Пять рублей пара.
Махонина. Кто же их носит, лапти-то?
Полудушкин. Носить не носят, а на стенку вешают. Мода такая пошла. А в
одном интеллигентном доме ему сразу двадцать четыре лаптя заказали. Две
дюжины. Три недели их плел.
Махонина. Двадцать четыре? И все на стенку?
Полудушкин. Зачем же на стенку? Они лучше надумали. Гостям заместо
тапочек в прихожей раздают, чтобы, как в музее, паркет натертый не топтали.
Гость приходит, а ему сразу лапоточки на обе ноги. Так и шаркает по квартире
в лапоточках. И паркет цел, и к фольклору приобщаются.
Махонина. Нет, мы до этого еще не дошли. Мы на стенку такие сувениры не
вешаем. У нас все больше из Африки, Азии. Маски!
Полудушкин. Ну да. Я вижу. Ну, а если насчет лаптей надумаете, то дайте