Фрэнклин Марш, буркнув что-то под нос, раздраженно подобрал ноги. Старик проснулся и, виновато оглядевшись, нагнулся, чтобы уложить свои пожитки обратно.
Музыкант поспешил ему помочь. Присев на корточки, он присвистнул от удивления.
– Какие занятные карты! Хотел бы я знать, как ими играть в покер!
Фрэнклин Марш не смог устоять перед искушением и бросил взгляд поверх газеты.
– Это карты Таро, – высокомерно процедил он.
Вынимая карты из колоды, старик кротко, но проницательно глянул на Марша:
– Вы знакомы с гаданием Таро?
– Этого я не говорил. Но подобные карты уже видел.
Джим посмотрел вниз и заметил визитную карточку, валявшуюся под ногами. Он поднял ее и прочел:
ШАНДОР ШРЕК
ДОКТОР МЕТАФИЗИКИ
– МЕТАфизика? – недоуменно воскликнул Джим. Он никогда не слышал, чтобы в подобных науках присваивалось докторское звание.
– Изучение особых форм скрытого знания, – объяснил Шрек.
– Иначе говоря, вздор! – фыркнул в ответ Марш.
Джим снова прочел имя на карточке. Почему-то оно вызывало в нем неясную тревогу.
– Шрек – это немецкое имя, не так ли? – неуверенно произнес он.
– Совершенно верно.
– Оно означает… испуг. Или растерянность… Что-то вроде этого?
– Более точный перевод, – с видимой неохотой сказал Шрек, – будет… страх. – Он виновато улыбнулся – скорее самому себе, чем окружающим, как будто предупреждая возможные насмешки. – Неудачное имя, ведь я – сам видите – тишайший из смертных.
Он сложил свои нехитрые пожитки в видавший виды чемоданчик и закрыл его, оставив только карты Таро.
– Тем не менее, – продолжил он тем же спокойным тоном, – иногда мне случается ПРЕДСКАЗЫВАТЬ… гм… довольно пугающие вещи.
Джим обменялся лукавой улыбкой с американцем, сидевшим напротив.
– Предсказывать? С помощью этого? – Музыкант кивнул на карты.
– Да, это ключ.
– Ключ к чему?
Шрек заколебался. По-видимому, он пытался решить, стоит ли продолжать разговор со скептиками. Ибо все они, несомненно, были скептиками. Даже если он не заметил снисходительных усмешек, которыми они обменялись, то должен был почувствовать насмешливое недоверие в тоне вопросов.
И все же от доктора – и это почему-то тревожило Джима – исходила спокойная уверенность. Уверенность, придававшая ему величие и лишавшая окружающих возможности откровенно посмеяться над чудаковатым стариком. Какими бы абсурдными ни казались его утверждения, он несомненно верил в то, что говорил.
– Это древнее знание, – вымолвил наконец Шрек. – Карты Таро есть символы величайшей книги жизни, дающей ответы на глубочайшие вопросы истории и философии, вопросы о сущности бытия. И иногда… иногда они предсказывают судьбу.
Доктор разложил несколько карт на чемоданчике, который все еще неловко держал на коленях. Цветные картинки слегка подрагивали в такт движению поезда, и в этом было что-то зловещее. Колеса причудливой колесницы, казалось, начали вращаться; красавица и зверь устремились друг к другу, чтобы затем отвернуться в разные стороны; обезьянка затанцевала… Цвета расплывались, образуя странные, необычные оттенки.
Джим моргнул и попытался сосредоточиться.
– Вы имеете в виду, что на них можно гадать? – спросил он.
– В каком-то смысле – да.
Фрэнклин Марш пробурчал что-то презрительное. Скорее для того, чтобы сгладить неприятное впечатление от скверных манер Марша, нежели желая на самом деле услышать объяснение, Джим снова спросил:
– И каким же образом?
Шрек почтительно, почти благоговейно коснулся колоды. Казалось, этот человек впитывает энергию, идущую от нее. В его голосе появилась спокойная уверенность:
– Каждый из нас, кроме обычной судьбы, наделен еще одной, параллельной. Ее можно назвать «сверхъестественной». Карты открывают нам подробности именно этой, второй судьбы. Они чувствительны к сверхъестественному, воспринимают его эманации и отзываются на них – музыкант бы сказал: резонируют.
– Точно, приятель! – одобрительно вскричал развязный молодой трубач. – Стоит взять нужную ноту…
– Если вы попадете в резонанс, – продолжал Шрек, – то можете услышать мелодию, постичь ее глубокий смысл.
Джим беспокойно заерзал на месте:
– Когда вы говорите о сверхъестественном…
– Я подразумеваю все неизведанное, странное, жуткое и таинственное. К чему нельзя подходить с обычными мерками, ибо мы даже не в состоянии обнаружить его нашими несовершенными чувствами. Но оно незримо присутствует в наших жизнях, оно всегда рядом. И однажды кто-то из нас сталкивается с ним. Счастье, если только однажды. Эти карты способны… предостеречь.
Шрек медленно поднял голову, и каждый ощутил гипнотическую силу его взгляда, хотя ни на кого в отдельности старик не смотрел.
– Я называю это, – произнес он чуть застенчиво, – своим Театром Ужасов.
Наступила тишина. Затем молодой американец, пряча усмешку, спросил:
– И как это происходит?
– Человек, чье будущее предсказывается, касается карт три раза. Затем они тасуются и сдаются. Первые четыре предсказывают судьбу. Пятая сообщает, как ее изменить… если это возможно.
Марш раздраженно сложил газету и отработанным жестом выгнул бровь:
– Довольно! Неужели мы обязаны выслушивать весь этот бред?
– Но это ведь вполне безобидно, – поспешно вмешался Джим, стараясь защитить старика, хотя смутный внутренний голос говорил ему, что вряд ли он нуждается в защите. По крайней мере, в защите от людей.
– Астрологи! – взорвался Марш. – Спириты! Медиумы! Целая шайка сумасшедших! Черт возьми, сколько раз их разоблачали, этих шарлатанов, а они все не унимаются.
Музыкант ухмыльнулся:
– Ну, не знаю. Однажды цыганка нагадала мне, что я получу неожиданный подарок. И в тот же день мне на голову капнул голубь.
Шрек укоризненно обернулся к нему:
– Карты Таро – серьезное дело. Они предсказывают правду. Всегда.
– И верят этому лишь простофили.
Пронзительный взгляд доктора остановился на Марше.
– Не хотите ли узнать свое будущее? – Он вынул карты. – Вам надо… просто коснуться карт:
Все с любопытством наблюдали за реакцией Марша. Критик помедлил, насмешливо косясь на протянутую руку старика, затем оглядел попутчиков – и принял решение. Ему был брошен вызов, и теперь Маршу явно требовалась поддержка окружающих.
– Я должен предостеречь вас, джентльмены, что это, несомненно, хорошо отрепетированная прелюдия к какому-то дешевому трюку. Старые методы перестали срабатывать, и эти ловкачи придумали новую… гм… хитрость.
Он презрительно глянул на Шрека:
– Мои уважаемые попутчики будут последними глупцами, если позволят вам… доктор… но меня от этого увольте, пожалуйста, – и опять демонстративно отгородился газетой.
Шрек не обиделся. Даже не смутился. Вежливо кивнув, он отвернулся, как будто Марш ничего и не говорил.
Но для Джима это было чересчур. Шрек напоминал несчастного старого шарманщика, приглашенного на вечеринку и внезапно обнаружившего, что слушать-то его никто и не желает. Тягостную напряженность, вызванную грубостью Марша, следовало как-то разрядить. И Джим сказал:
– Я бы не прочь попробовать.
Шрек помедлил, затем спросил, очень серьезно:
– Вы не боитесь?
– Боюсь?..
Джим не верил ни в гадание на картах, ни в хиромантию, не верил, что кто бы то ни было способен предрекать будущее. Хотя, как человек свободомыслящий, и допускал, что на свете немало фактов, нуждающихся в более тщательном объяснении – совпадений, на первый взгляд, невероятных, но, при ближайшем рассмотрении, вполне поддающихся анализу. Нередко незначительные события могут иметь серьезные последствия, и даже изменить ход истории. Предположим, некий Генри Джонс, пересекая Пикадилли в определенное время определенного дня 1880 года, попал под лошадь; его вдова, выйдя замуж во второй раз, родила сына, который, в свою очередь, стал отцом того, кто возглавил атаку на Сомме во время первой мировой войны, и получил «Крест Виктории», и вернулся домой, пьяный от крови и патриотических чувств, и женился на белокурой буфетчице, проведшей всю свою сознательную жизнь в бесплодных мечтаниях среди накачавшихся джином посетителей, и… ну, и так далее, и так далее. Все это, конечно, не могло быть прочитано на руке Генри Джонса или на розовой ладошке истомившейся в ожидании рыцаря буфетчицы, ибо невозможно предвидеть все случайности и совпадения.