Дорога на Бульварах уже была асфальтирована к их приезду, поэтому дама, носившая в этот день туфли, обшитые бархатом, слышала чёткий отзвук своих элегантных шагов, перемешивавшихся с топотом кожаных сапог громко шедшего супруга. Был конец дня, посвящённого одному чиновнику, в недавно построенном доме которого справлялось его день рождение. Возлюбленный настоял, что им самим будет выгодно наведать вельможу, принимавшего участие в совете городка. Простившись и не отняв гостеприимного времени с избытком, сейчас они возвращались к себе, решив не посылать за каретой. Имение их строилось рядом, а погода, не жаркая и не слишком прохладная, располагала к пешей прогулке.
Пара подошла к проезжей части на стыке бульваров и пропустила перед собой двуместный кабриолет с двойкой велосипедистов вместо коней. Крупные животные в район не допускались.
— Тебе знакома эта персона? — спросила дама, осторожно смотря вслед уезжающей женщине, красивой и строго одетой.
— О! Да это же Анстра, — увидел мужчина. — Супруга моего товарища. — Они стали переходить на соседний бульвар. — У Франса и Анстры есть дочь, милашка-тихоня. Она немного младше нашего мальца, ей семь или восемь.
— Ты к ним наведывался?
— Нет, Франс повстречался мне днями ранее в баре Эрнеста. Так я узнал, что он тоже теперь здесь живёт. Хочешь пойти к ним?
— Это можно, — улыбнулась женщина. — Но позже.
Последующая аллея засаживалась абрикосами и пахла соответствующе. Молодые, но уже высокие, деревца росли своевольно, изгибаясь и выкручиваясь разветвлениями над головами прохожих. Укромные тени под россыпями белых цветков создавали уют. Вокруг было просторно и свежо.
Поглядев на супруга, женщине вновь показалось, что её мужчина чем-то обеспокоен. Весь день он как будто витал в неизвестных ей мыслях, и возвращался в действительность только за тем, чтобы ответить на реплики обращавшихся к нему приближённых. Бросая же несколько слов и снова погружаясь в себя, остальные мгновения он проводил за раздумьем; в борьбе или дискурсе с совестью, как думала женщина. Она назвала его по имени.
— Что омрачает твой ум?
Мужчина посмотрел на любимую и решил рассказать ей лишь частичку причины своей внутренней озабоченности.
— Знаешь, — начал он, несколько сбавив шаги, — а ведь в столице я стал дуэлянтом. Не более года назад. — Супруг улыбнулся как-то задумчиво. — Убил человека. На честном поединке.
— Но если говоришь мне об этом только сейчас, стало быть, человек тот не оказался достойным твоего промаха, — холодно заметила женщина. — Почему же ты вспомнил о нём?
— Он был негодяем, всё так, и оскорбил меня на людях, — продолжил делиться мужчина. — Ты пойми, я не мог пощадить его, не навредив своему положению. Командующий войсками и пользующийся уважением знати, я бы унизил всё Царство Копий, оставив его невредимым.
Женщина надменно цокнула языком.
— Выскочка сам напросился. Кем бы он ни был.
— Дурак оказался бывшим подданным Нальсуритского Края, который мы травим с начала истории. Дескать, я повинен в гибели его брата. — Мужчина горько рассмеялся. «Тысячи вдов ненавидят меня, — сказал я ему, столкнувшись с беднягой на площади. — И слёз их не счесть никому».
— Недурно, недурно, — похвалила супруга.
— В общем, что-то припомнился он мне сегодня, — закончил мужчина, прильнув к обнимавшей его под руку женщине. — А с чего – сам не знаю.
Она дотянулась к нему и поцеловала в щеку на ходу.
— Так случается, — заботливо проговорила дама, — но думай теперь лишь о нас.
Они продолжили идти по аллее в молчании.
Мужчина рассказал ей не всё; дуэль была правдой, только одним лишь законным убийством дело не кончилось. Вечером прошлого дня, разбирая за столом письма, он обнаружил послание в виде стихов, косвенно упоминающее произошедшее. Идиотом он не был, а по сему – волновался. Самые яркие строки крутились в его голове, не знавшей с той минуты покоя.
«
Ты служил и воевал
Ты приказы отдавал
И победы добывал
И своих же предавал
Ты направил револьвер
Поразил живую цель
Но не знал в кого стрелял
Вскоре сам же так пропал
»
Не сказать, чтобы слог впечатлял, но что это – прямая угроза или жалкое глумление? Разумеется, мужчина сразу захотел рассекретить неназванного отправителя и призвать негодяя к ответу за столь колкие речи, подкинутые ему среди множества других дружелюбных и льстивых конвертов. Однако рассказывать о письме супруге мужчина находил всё же лишним. К чему обременять понёсшую женщину? Делом уже занят детектив.
Сеньорита выслушала любимого, удовлетворённая его искренностью и доверием. Более думать о том ей не хотелось. Она вспоминала прошедший обед, находя городского чиновника весьма счастливым и благонамеренным, с тем – предвкушала грядущие роды. Девяти шествий ещё не прошло, – она была только на четвёртом, – но время проносилось незаметно, как и в дни предыдущей беременности. Женщина чувствовала, что на этот раз несёт в себе девочку, и одним вечером, нежась в постели, они с супругом подобрали для ожидаемого ребёнка прелестное имяце – Челси. «Как невыразимо загадочно это чудо – появление на свете новой души».
Проходя мимо очередной лавочки, женщина, а за ней и мужчина, остановились.
— Присядем, — сказала она, вздыхая утомлённо.
— Как хочешь, — отпустил её руку супруг, в прочем, не садясь пока рядом. Вблизи стоял небольшой прилавок с угощениями, и улыбчивый мороженник спросил, когда мужчина подошёл к нему:
— Чего изволит ваше сиятельство?
— Две порции мороженого. — Мужчина осмотрел несколько передних, цветных лотков прилавка, заполненных холодным лакомством. — С бананом и клубникой, — поднял он снова взгляд. Супруга этим временем отдыхала на скамье и распустила веер.
— Хороший нынче день, такой спокойный, — сказал мороженник, накладывая специальной ложкой по два съедобных снежка в каждый из рожков.
— Так и есть, пожалуй, — согласился мужчина, слушая, как на ветвях деревьев щебечут воробьи. Достав из кошелька идеально ровную купюру, он поставил кариетту на подставку для наличных.
— Большое вам спасибо! Вот, держите, — мороженник протягивал клиенту два аккуратных рожка. В перчатках, разумеется.
Вооружившись угощениями, мужчина отошёл и сел к супруге; передал ей вафельный рожок, с банановым оттенком мороженного лакомства.
— Как же это есть, — съехидничала дама, боясь испачкать платье.
Напротив них, на точно такой лавке, сидел какой-то музыкант с гитарой и футляром под ногами. Гитарист вертел колки, прислушиваясь к струнам, играл отрывки сложных сочинений, не замечая никого. Мужчина поедал своё мороженое, глядя на него, и ни о чём не думал. Со стороны имения чиновника, тем временем, шёл городовой в отменном чёрном фраке. Проходя, он молчаливо поклонился, закладывая руки за спину, но сделав ещё несколько шагов, остановился не вдали от того самого сладкого прилавка.
— Странное дело, — протянул уличный служащий, глядя на толпу в таких же фраках, шедшую навстречу. Люди из толпы носили форму, но городовой не видел прежде их лиц. В страже эти граждане не числились. — Кто бы это был?
— Вам ли, друг, не знать, — издал смешок мороженник, услышавший вопрос городового. Лавочник взглянул на подступавшую толпу, заметив, что идёт она как-то недоброжелательно, и тоже начал волноваться. — Что их много так? — спросил вдруг продавец, не замечавший ранее более двух стражников на своём участке.
— Я не знаю, — бросил озадаченный блюститель. — Мне они не нравятся.
Толпа приближалась, а птицы щебетали. Две знатных персоны, смакующие сладости за спиной городового, о чём-то говорили. Музыкант играл, да всё сбивался.
— Останови этих незваных самозванцев, — шепнул гневно мороженник. — Давай, пока не поздно.
Страж не знал, что делать, но смутно ощущал снисходившую от толпы угрозу.
«Так идут на драку или на разбой, если того не хуже», — подумал он с опаской и зашагал навстречу.