— Хочу служить ордену, — громко сказал он в ответ.
— Ко мне в кабинет.
Ричард поднялся на внутреннюю пристройку и оказался на небольшой площадке, с открытого балкона которой открывался весь зал. Очевидно именно отсюда сотник наблюдает за личным составом и раздаёт указания. Деревянные балясины под перилом отличались простотой, но и в них что-то было. Тем не менее Ричард вспомнил собственный опыт в мебельной мастерской и подумал, что работы на основе его набросков куда как изящнее.
— Гладкие руки, высокомерие, роскошный наряд… — Офицер вслух рассуждал о юнце, сидевшем напротив с выражением лени и нетерпеливости. Мужчина средних лет с красивым голосом пригладил короткие, тёмные волосы. — Что вам здесь нужно?
Живописец, – а в прошлом частично и плотник, – искренне улыбнулся.
— Видите ли, я лишь руда, из которой вам предстоит выплавить отменный клинок.
Офицер помолчал. Затем молвил:
— Допустим. А умереть вы готовы?
От неожиданности вопроса Ричард растерянно приоткрыл рот и захлопал ресницами, целиком выдав своё отношение к смерти: он не готов.
— Разумеется нет! — рекрутер подтвердил за него. — Племена вот-вот навяжут нам бой, нам некогда нянчить детей богатеев, говорящих поэмами. Грядёт наводнение!
Юноша сжал руки в кулаки.
— Да меня бы здесь не было, будь всё спокойно. Я прибыл в степь для того, чтобы стать членом ордена и пробудить в себе наследие предков путём всех невзгод, что нас ожидают. — Ричард произнёс это на одном дыхании, осознавая, что ему помогает некая внешняя сила. Отцовские мистерии? — спросил он себя, когда сотник проговорил:
— Да? Ну смотри. — Он словно был тронут.
Последовала бумажная волокита. Офицер хмурился и перебирал документы.
— Каждый день у нас военный совет. Расчёты, предположения… Голова пухнет. Сходи к полковому врачу, пусть осмотрит тебя. Вижу, ты рослый. Что ж, хорошо…
— Я наездник. Сливаюсь с седлом. И конь мой внизу.
— Значит конником станешь… — сотник зевал и что-то быстро записывал.
— Кстати. — Ричард припомнил просьбу отца. — В нескольких вёрстах, лежит под землёй одна женщина-воин.
— Так, — офицер слушал, орудуя металлическим пером.
— В кургане той женщины гостит сейчас человек по имени Кордис, — уведомил живописец, после чего, перо тут же остановилось в руке офицера.
— Таак, — посмотрел он на Ричарда, весь во внимании.
— От лица наследника, Кордис Фэстхорс приказывает отправить ему навстречу отряд для сопровождения.
Сотник откашлялся.
— Да, конечно, — сказал он с меняющимся взглядом, наконец-то найдя в лице юноши черты главы ордена. И хотя молодой человек был далёк от того впечатления, которое удавалось производить его прославленному родителю, в его лисьих глазах уже находился огонёк будущего пожара, — заметил про себя офицер. И с уважением встал.
— Рад вашему прибытию. Меня зовут Рофастон Бирт. — Он протянул руку.
- - - - -
К закату, Ричард прошёл все формальности и был занесён в списки ордена. Ему выделили кровать и сундук для хранения личного, предложили поесть и настояли на том, чтобы он ознакомился с основными уставами. Переодевшись в простецкую форму, он лежал на спине и перелистывал нормативное чтиво. Беседа с офицером подбодрила его и заставила вспомнить, каких он кровей.
— А меня, вообще, Вальт называют, — представился тот самый здоровяк, снова подойдя и приземлившись напротив. Ричард отвлёкся от чтения и назвал своё имя. Другие занимались чем-то своим, копошась возле кроватей.
— Риттс, – вон тот смуглый парень, – настоящий охотник и воин. Мы с ним успешно прошли посвящение, дней десять назад. Так что мы не совсем новобранцы.
— Но вы, тем не менее, среди новобранцев, — сказал Ричард, находя конфликт завершённым.
— Здесь наше место, — объяснял Вальт. — Смотрители из других корпусов презрели меня из-за буйных попоек и отовсюду повыгоняли. Ну а Риттс… им незаслуженно пренебрегают.
— Мне жаль, — Ричард сказал с равнодушием в голосе.
Пораскинув извилинами насчёт того, зачем здоровяк ведёт с ним разговор, юноша понял, что причина его говорливости кроется в нужде. «Не силой – так хитростью».
«А ведь громилу можно использовать, — пришла ему мысль. — Купюры развязывают язык не хуже вина, но сохраняют при этом ясность рассудка».
— Хочется выпить, а, Вальт? — спросил его Ричард, откладывая устав.
Здоровяк нагнулся к нему, опёршись локтями на бёдра.
— Не за, но и не против, — сказал он шепча. — У беженцев, расположенных за стенами, найдётся немало. Они много чего предлагают. Молодух отдают... Только ходить нужно ночью.
— Тут, говорят, скоро бой намечается, — заговорчески докладывал Ричард. — Слыхал, обсуждают предстоящее действо почти каждый день.
— Ага. — Глазёнки Вальта вдруг заблестели. — Ещё хоть раз погулять бы до того часа!
Ричард сел и пододвинулся к уху подельника.
— Я вот что думаю: на предстоящем сражении – цель оправдает средства. А давай-ка ты выяснишь, кем это наше командование намеревается пожертвовать ради победы? Заведомо самоубийственные отряды, атаки… Если таковые планируются. Чтобы мы с тобой знали, какие приказы сулят нам погибель.
Десятка – за все подробности планов. Двадцатка – за подводные камни.
— Чтоб тебя, договорились! — затрясся громила от неистовой радости. Юнец незаметно передал кариетту авансом, а затем снова прилёг и как бы читал.
Авантюра не была обязательной, но зная отца, Ричард понимал, что в опасности все, и даже сам отче. Небезучастным генералом его звали за дело. Юноша думал; «Если Вальта поймают и он меня сдаст, я просто скажу, что он с дуба рухнул, и подставляет меня, вымещая обиду за то, что я “не дал” ему денег. Когда же меня спросят, с чего это простодушному Вальту подслушивать за ставкой ни с того ни с сего, то я буду настаивать, что здоровяк не такой простачок, каким кажется. Должно быть, Вальт завербован зверьми и шпионит за нами! Так и скажу, если вдруг что».
— У нас тут не сладко, — заговорил Вальт обыденным голосом, развалившись на соседней кровати. — Завтра опять всё сначала, по кругу.
— Ты о чём? — спросил Ричард.
— О здешнем порядке. — Мужчина вздохнул. — Подъём затемно и плацдарм до полудня. Фехтование, рукопашная. Прыжки и бег. Марши. Потом мы обедаем (дают овощные рагу и супы на костях), а к концу дня – теория военного дела в условиях степи. Это самое невыносимое… — подытожил громила.
— Знания – эквивалент силы, — вспомнил Ричард отцовское высказывание, держа в руках устав.
— Да какой там “валент”, — отмахнулся здоровяк. — Так, выживание. Сегодня-то мы отдыхали, а завтра… опять всё по кругу.
Вальт повернулся спиной и замысловато добавил:
— Надейся, что то, ради чего ты приехал сюда, стоит грядущих усилий.
«Крепость Зеница – последний оплотъ человечества на пути къ тёплому свечению, — читал Ричард, пропуская под гнётом накопившихся дум целые предложения. — Всё, что открывается взгляду с крепостных галерей в этомъ краю – деревушки, поля, хутора, реки и мельницы, а также стоянки кочевниковъ – всё охраняется властью бесстрашного ордена, входя в сеньерию нашего господина, имя которого столь же прославлено, сколь и его гарнизонъ». И все ему платят за безопасность, не жалея ни скотины, ни урожая, уплотняющих мой кошелёк, — добавил про себя юноша. Хотя светлая степь и не отличалась богатыми подданными, а всё же посевы различных культур всходили здесь щедро, обеспечивая весьма недурной оборот на продаже зерна. Уж Ричард-то знал, чем ценен хлеб, а с ним – пушной промысел, регулируемый Кордисом Фэстхорсом.
Но чтобы продолжать получать со всего перечисленного дивиденды, юноша должен был доказать, что достоин тружеников, возводивших на полях и охоте благосостояние семьи. Таково было условие сеньора.
«И я выполню волю отца», — пообещал он себе, спрятав книгу под ложе, как привык делать в имении. Подложив ладони под затылок и опустив голову на подушку в чистой наволочке, наследник главы ордена стал глазеть вверх, где должен был быть потолок. Ха. А ведь вместо привычного свода его взору открылась глубина стеклянной пирамиды, которую он уже видел со стороны, подъезжая к Зенице. Ну вот, теперь он готовится ко сну на одной из вершин тех самых строений, где, как выяснилось, размещались рекруты.