Тем временем ночь снизошла на всю степь, и прозрачный купол башни пропустил сквозь себя смолу неба, освещённую точечным блеском звёздных каменьев. Вид открывался драматически-ясный и засыпать при таком оказалось непросто. Но юноше повезло. Раздевшись до кальсон и лёжа теперь под бархатным пледом, привезённым из дома, он увидел, как один из новобранцев в центре зала взбирается по ручной лестнице на столб, оканчивающийся необычайной конструкцией: это были как будто бы спицы. И когда новобранец коснулся встроенного в столб механизма, весь зал в одночасье стал тёмным, как склеп. А всё благодаря распустившейся во весь купол ткани, служившей ночью завесой. Ричард лежал на спине, скучая по давним друзьям, и наблюдал за оранжевым пятнышком светильника, который висел у рекрута на бедре. Тот спустился с трости гигантского зонта и погасил огонь.
Зал почернел.
- - - - -
Свист!!! Душераздирающий свист перехватил его сон и заставил вскочить. Голова тяжеленная, словно ядро… Холодно, страшно. Выступил пот.
Отчаянный свист в темноте! Слышится также, как встают и другие новобранцы, как дрожит их дыхание, чуя недоброе. Они шесть часов хоть поспали? По ощущениям каждого – разве что пять…
— Да кто там свистит?! Штырь окаянный! — Это был голос рекрутера. Смотритель, отвечавший за мегазонт, наконец-то вновь поднялся на столб и стал медленно складывать здоровенные спицы, а сворачиваемая ткань по кусочкам возвращала в зал купол, пропускавший звёздное небо. Началась преждевременная рутина, все одевались, и Ричард последовал примеру других новобранцев.
— Что стряслось-то? — крикнул Рофастон Бирт, спускаясь с пристройки и на ходу натягивая рукава кителя.
Подпоручик со свистком на груди глотал нервно воздух, собираясь с последними силами.
— Чего взмылился, мальчик? — подошёл к нему сотник.
— Я всю башню уже оббежал, — доложил смотритель. — Приказ всех поднимать.
— Это мы поняли, — пробурчал Вальт, надевая сапог на портянку.
— Орды зверей подступают, ваше храбрейшество, — уже в пятый раз этим утром сказал подпоручик, отчего придать вести устрашающий шарм сразу не получилось, и слова прозвучали несколько тихо.
— Что?! — Рофастон взялся трусить паренька за плечо, не веря ушам своим. — Говори громче, поручик, не слышу тебя!
Тогда его глаза прояснились, и он оглядел кучку молодых новобранцев, собиравшихся на другом конце зала.
— Звериная тьма приближается! — сказал он погромче. — Разведчики прибыли, и велели поднять всех. Сейчас будет смотр, а затем – выступаем!
Подпоручик отчитался и выскользнул за дверь. Рекрутер хотел было сказать что-то вслед, но передумал: cмочил языком пересохшие губы.
— Значит так, шавки. Вы, кто из лишних – вон по своим корпусам, — приказал он Вальту и Риттсу. — Остальные – построиться и ждать. Если и выступим мы, то без вас, ведь за вами – порядок в Зенице.
Из-под пола раздалось ликование сотни, предвкушавшей сражение этажом ниже. Новобранцы с облегчением смотрели под ноги, но только не Ричард: это был его шанс отличиться. Не для того он седмицу протирал зад в седле, чтобы приехать на светлую степь и спрятаться в башне, за стенами крепости. Да, внезапная весть о близком враге поразила его жгучим трепетом и разожгла в нём очаг боязливости, но юноша знал, что, если поддастся демону страха – его состояние только ухудшится. Вальт, уходя, махнул ему на прощание лапой, благодарный за кариетту, а Риттс шёл за ним следом, подбрасывая родовой нож. Ричард тотчас увидал в степняке стойкость духа и окликнул его, ясно предчувствуя, что рядом с таким человеком бой дастся легче.
— А интересно ли тебе оказаться в фаворе главенствующего?
Степняк остановился и развернулся с таким нагнетанием, что юноше поплохело.
— Фавор говоришь? — протянул Риттс, хорошенько рассматривая в потёмках нового друга. — Да ты его отрок, — улыбнулся смугляк, сопоставляя Ричарда с Кордисом Фэстхорсом, которого ранее видел при дневном свете.
Живописец, теперь позабывший о высоком искусстве кисти и холста, встал и подошёл к степняку, игравшемуся пером лезвия. Тот, издеваясь над дрожащим представителем знати, сделал неуместный поклон.
Ричард прочесал взглядом Риттса и отнюдь не утешился; на вид степняку примерно столько же лет, но нрав его, ощущалось, был не из мягких. Мелкие шрамы от глубоких царапин, оставленных дичью, густейшие брови, излишняя потёртость полевого мундира… всё в нём указывало на шальную натуру. Сам же степняк, в свою очередь, видел в новоприбывшем маминого сынка, по какой-то странной причине оказавшегося не на своём месте. Даже бородка, щекотливым волоском покрывавшая его распрекрасную кожу, особо не впечатляла. «А вот среди барышень, да в тёплом дворце, ты в своей был тарелке».
— Мы найдём моего отца и примкнём к его отряду, но сперва проведи меня в оружейную комнату. — Ричард распахнул борта кителя, показывая, что его кобура лишена револьвера. — Мне бы вооружиться.
Степняк глядел искоса и ухмылялся, размышляя об открывавшихся возможностях служебного роста.
— Кобура на поясе, а револьвер в поле? — спросил негодяй.
— Семизарядник мой у привратника, — признался юнец, забыв совет не разглашать о дополнительной каморе в барабане. — А кобуру эту мне отдал ветеран Нальсурита, после того, как я пережал его в гостиничном доме на пути в степь, — солгал Ричард; не он победил в имевшем место поединке, а Барсонт, но легенде ложь идёт только впрок.
— Хм. Верю на слово, — бросил степняк.
Новобранцы выстроились пред невысоким балконом, с которого их подбодрил рекрутер, после чего юноша обратился к нему и рассказал о своих планах на Риттса. Сотник выслушал его и, разумеется, одобрил планируемые действия Ричарда, ибо не имел чем возразить.
Покинув башню, они поспешили к оружию, в то время как служилые люди заполоняли двор крепости. У длинных конюшен готовились к выходу всадники, снаряжая персиковых лошадей, а на стенах увеличивалось число караульных, закуривавших в утренней мгле. Учения отменили, так что смотрители позавтракали раньше времени и собирались на площади, ожидая дальнейших указаний. Шум голосов заявлял о всеобщем энтузиазме и радости, а суматоха казалась чуть ли не праздничной. Слишком долго вояки томились без боя, и настал для них день проявить себя в деле.
Ричард и Риттс подошли к оружейной последними, когда продолговатое хранилище почти опустело. Объяснившись, что прибыли они с позволения сотника, им разрешили опоясаться холодным оружием и взять карабины.
— Будь добр, покажи мне приёмы, — робко обратился живописец к товарищу, когда тот уже собрался уходить.
— Мы опоздаем на смотры.
— Не опоздаем, — настаивал Ричард, — не спорь, покажи.
Степняк обнажил свой клинок и с грациозной уверенностью стал рисовать перед юношей восьмёрку. Остриё застыло в воздухе, вытянутое в руке Риттса, который принял позицию воина. Ричард проделал что-то подобное, но движения его оказались так вялы, что наблюдающий сделался страшно разочарованным.
— Не нужна тебе сабля, ваше сиятельство. Ею ты вряд ли кого-то убьёшь.
Ричард вздохнул и вернул клинок в ножны. За окном слышался топот сапог и частые восклицания: «В пол оборота, напра-во! Нале-во! Стой!..» Гарнизон строят, — поняли в оружейной.
— Расскажи, кому ты обязан столь грамотной речью? — спросил Ричард, выравнивая на плече ремешок карабина, из которого никогда не стрелял. Ему захотелось перевести разговор.
— Да мы ведь в степи тоже не глупые. Форианскому языку меня научили пришельцы из ваших земель. Учёные люди. Тьма забрала их, увы.
Риттс откашлялся от воспоминаний и проговорил:
— Ежели погонят галопом в атаку – держись за седло и доверься копытам. Лошадь всё сделает за тебя.