Почти с самого начала анализа Карен решила прекратить все сексуальные отношения, считая, что это поможет ей «как можно сильнее сконцентрироваться на аналитическом опыте». К концу нашего первого года произошла сессия, которая дала мне значительный ин-сайт вглубь любовных проблем Карен, так как на этой сессии высветился примитивный и сгущенный эдипальный образ и архаичная сексуальная фантазия. Карен начала эту сессию с попытки выразить чувства глубокой зависимости и привязанности ко мне и того, что эти чувства для нее означают, но обнаружила, что ей не найти правильных слов. Фразы ускользали от нее, и неожиданно она спрыгнула с кушетки и подскочила ко мне, причем руки и пальцы ее сжимались так, словно она хотела напасть на меня. Она упала поперек моего кресла мне на колени, и руки у нее скрючились, как при тетании.* Хотя позже я поняла, что дрожу, в первый момент я испугалась больше за нее, чем за себя. Я стала гладить ее по головке, словно она была маленьким ребенком, которого захлестнула ярость. Постепенно физическое напряжение спало, и она начала всхлипывать.
Когда она, казалось, полностью успокоилась, я предложила ей вернуться на кушетку и попытаться пересказать все, что она чувствовала и думала в последние минуты. Восстановив нашу обычную дистанцию, она смогла рассказать мне, что она словно была «одержима двумя страшными, но совсем противоположными желаниями». Ее экс-статический прыжок с кушетки теперь нашел словесное выражение: с одной стороны, она хотела меня съесть, но, в то же время, ей хотелось меня задушить. Я услышала, что отвечаю, нисколько сперва не подумав, что ей нужно было прожорливо меня съесть, как младенцу, который хотел бы проглотить мать, но в то же время, она хотела задушить и вырвать из меня отца, который не
Состояние, характеризующееся перемежающимися мышечными спазмами, особенно спазмами лица и конечностей, вызванное недостатком свободного кальция в плазме крови.
давал ей обладать матерью единолично. Говоря все это, я чувствовала, что во многом использую эту длинную фантазию-интерпретацию, чтобы успокоить собственную тревогу. Но мы никогда ничего не говорим случайно. Карен часто говорила о навязчивой идее, которая иногда овладевала ею, что она душит мужчину голыми руками. Ее ассоциации на эту компульсивную мысль не оставляли сомнений, что жертвой ее намерения был отец, о котором она отзывалась как о «скотине», «свинье», «дерьме».
Сжатые руки Карен напомнили мне, что кожная аллергия проявилась у нее на руках после первого гомосексуального опыта. Вид пальцев Карен, скрюченных точно судорогой, вызвал у меня образ именно тетании. Мне предстояло увидеть точно такие же спазмофи-лические сокращения несколько лет спустя, когда у меня в анализе было двое пациентов, страдающих от тетании. (Совпадение это или нет, но у обоих были психотичные матери.) Я наблюдала приступ тетании во время сессии у одного из этих пациентов, когда он заговорил о своей крайней зависимости от жены. Глядя за зрелище его скрючивающихся пальцев и рук, я чувствовала настоятельную потребность немедленно озвучить это болезненное физическое сообщение. Я сказала ему, что именно в этот момент он желает обеими руками схватить грудь матери, но не может позволить себе такую мысль, потому что ужасно боится в то же время удушить и разрушить эту желанную и разочаровывающую грудь-мать и фактически парализован этими двумя противоречивыми желаниями. По мере того, как я говорила, сведенные судорогой мышцы постепенно расслаблялись. До меня дошло, что, фактически, именно Карен первая помогла мне вообразить и понять примитивную битву, выраженную в этой психосоматической сцене. То, что она мне показала, продолжало перерабатываться у меня в голове с того самого времени. Очевидно, что точность такого вмешательства находится под вопросом, и, на самом деле, весьма сомнительна. Все, что можно здесь утверждать, что это была моя собственная фантазия об архаичной сексуальной сцене, и она была, как таковая, предложена пациенту, так, что он смог интегрировать ее в жизнь своей мысли и фантазии. Это было очень важно, потому что приступ у пациента указывал, что его способность «ухватывать» то, что он чувствует и воображает, практически остановилась. Именно в такие моменты мы приходим к тому,