– Ты уверен, что где-то существует психолог, работающий с вампирами? Есть такой специалист, да?
– А причем тут вампир-не вампир, – к Феликсу с Никанором присоединился Герман. – Сказано же – человеческие реакции тебе жить мешают, значит, с ними психолог и будет работать. Думаю, хорошему специалисту вполне по силам сделать так, чтобы тебя при виде сырой земли моментально не отбрасывало в воспоминания четырехсотлетней давности. Чтобы ты все эти кладбища не считал своими.
– Но в любом случае придется объяснять, кто я такой и откуда у меня воспоминания четырехсотлетней давности. Да и не столько земля беспокоит, сколько внезапные непонятные приступы, когда я нахожусь на солнце.
– Тем более. Можно придумать правдоподобную легенду о проблемах с землей, солнцем, о плохих воспоминаниях, и пусть мозгоправ работает.
– Если я озвучу хоть каплю своих проблем и плохих воспоминаний, боюсь, мозгоправу самому мозгоправ понадобится.
– Но делать все равно что-то надо!
Феликс не ответил. Взгляд его переместился с кленов на дорожку, ведущую к агентству. По дорожке быстрым шагом шла девушка, явно направляясь в особняк.
Спустя пару мгновений дверь распахнулась, и девушка возникла на пороге.
– Здравствуйте! – выпалила она. – Это здесь детективное агентство?
– Мы еще закрыты, приходите позже, – ответила Алевтина.
– Написано, что работаете с девяти утра, а сейчас уже половина второго! – говорила она резко, почти грубо, но при этом было очевидно, что девушка сильно взволнована.
Стоя вполборота, директор глянул на нее, махнул рукой в сторону гостевого дивана и сказал:
– Присаживайтесь. Что у вас случилось?
Глава 3
В короткой легкой куртке, длинном цветастом платье и тяжелых ботинках на толстой подошве, девушка выглядела совсем молоденькой, лет двадцати – не больше. У нее были темные волосы, забранные в небрежный хвост, чуть подкрашенное миловидное личико с высокими скулами и красивые карие глаза, в которых подступающими слезами плескалась паника.
Усевшись на диван, девушка посмотрела по сторонам, подняла взгляд к потолку и, пристально рассматривая лампу, сдавленно произнесла:
– Похоже, моя мать убила человека.
– Похоже? – переспросил Сабуркин. – Что это значит?
– Значит, что я точно не уверена, но всё указывает на это.
И она замолчала, продолжая изучать лампу.
– Что за человек? – принялась помогать Алевтина. – Где и как произошло убийство? Есть свидетели?
– Свидетели есть, человек пятьсот. – Девушка вдохнула полной грудью, подержала воздух в легких, сколько смогла и медленно выдохнула.
– Давайте с самого начала и по порядку, – предложил Гера. – Может, вам чаю налить? Воды, кофе?
– Спасибо, не надо.
– Как вас зовут?
– Анна, но все зовут меня Ася, как у Тургенева. Помните эту повесть, да?
Все сотрудники, кроме директора, дружно закивали головами. Он же продолжал стоять у окна с абсолютно безучастным, как могло бы показаться, видом.
– Моя мама – Марьяна Бакушинская, актриса, прима в театре «Эль Вагант», – продолжила Ася. – Характер у нее очень непростой, порою просто невыносимый. И если кто ей поперек дороги встанет, то я ему не завидую. В последнее время вроде все нормально было, в театре сменился главный режиссер, с которым у мамы были постоянные конфликты, с новым скандалить она еще не начала, зато у нее напрочь испортились отношения с ведущим актером – Всеволодом Плетневым. Они в спектаклях вместе играли и несколько лет у них еще отношения были, потом толком не знаю, что произошло, то ли мама его со старлеткой какой-то в гримерке застукала, то ли еще какая-то причина, но разругались они вдребезги. Мама его прям возненавидела, говорила: «одним воздухом с ним дышать не могу». И дошло до того, что она заявила: отравлю Плетнева, да так, что никто и не поймет, подумают – сердечный приступ.
Девушка опустила взгляд и замолчала.
– Мало ли чего в порыве гнева ни скажешь, – подала голос Алевтина. – Тем более, мама ваша натура творческая…
– Так он вчера и умер! – вдруг выпалила Ася. – Плохо ему стало прямо на сцене! Во время спектакля!
– И что, от сердечного приступа? – недоверчиво улыбнулся Валентин.
– Скорая сказала – да, сердечный приступ! Но, вскрытие, как говорится, покажет… – в голосе девушки зазвенели слезы, и Никанор Потапович пошел на кухню за стаканом воды.
– И как ваша мама на это отреагировала? – спросила Алевтина.
– Шок, истерика, трагедия! – Ася театрально всплеснула руками и взяла поднесенный секретарем стакан. – Она же актриса! Она может сыграть что угодно, а в душе у нее будут совершенно другие чувства.