Нерон
Тем больше огорчен тюремщик ваш ревнивый
Таким доверием к Октавии счастливой.
Юния
Вы, государь?
Нерон
Ужель Октавия одна
Достойна вас ценить и видеть вас вольна?
Юния
К кому же, государь, прибегну, умоляя?
Кто может мне раскрыть, за что осуждена я?
Вы, кто караете, проступок знать должны:
Молю вас, государь, назвать мои вины!
Нерон
Вины! Да разве вы уж тем не виноваты,
Что от меня, от всех, ушли в свои палаты?
Иль образ красоты, небесный дар харит,
Ниспослан вам затем, чтоб в землю был зарыт?
Ужели одному Британнику возможно
Свой пыл и ваш расцвет лелеять бестревожно?
Зачем таких щедрот великих до сих пор
Безжалостно — увы! — лишали вы мой двор?
Но более того, — не чуя поруганья,
Вы переносите болтливые признанья!
Меж тем я ожидал, что в дни своих побед
Захочет Юния услышать мой совет
И не посмеет быть любимой и влюбленной,
Пока не разрешит ей цезарь благосклонный.
Юния
Не скрою, государь, к тоске моей порой
Британник снисходил почтительной мольбой.
Он глаз не отвратил от девушки печальной,
Последней из семьи высокой и опальной:
Быть может, не забыл он давних тех времен,
Как был своим отцом в мужья мне наречен.
Он полюбил меня, послушен отчей воле
И вашей матери, и я б сказала боле:
Вам, государь, — ведь вы согласны с ней во всем!
Нерон
Принцесса, каждый прав, идя своим путем.
Забудем Клавдия, оставим Агриппину,—
С неправдами отцов нельзя мириться сыну.
За вас лишь я один ответственен богам,
И сам я положил супруга выбрать вам.
Юния
Увы, мой государь! Любая связь иная
Унизит цезарей, их лоно оскорбляя.
Нерон
Нет, Юния! Супруг, вам присужденный мной,
Достоин две семьи соединить в одной.
Честь сватовства его признаете вы сами.
Юния
Но кто ж он, государь?
Нерон
Принцесса, он пред вами!
Юния
Вы?
Нерон
Я бы мог назвать немало вам имен,
Когда б не выше всех был именем Нерон!
Да, прежде чем изречь свой выбор громогласно,
Двор, Рим, империю я оглядел бесстрастно.
Чем больше я искал, сомненьями томим,
Кто б с честью мог владеть сокровищем таким,
Тем очевидней мне, что цезарь сам лишь вправе
Бесценный этот клад хранить к его же славе!
Я не могу его отдать руке иной,
Чем та, которой Рим дал власть над всей землей.
Но вдумайтесь и вы в свершенное когда-то:
Вас Клавдий полюбил и сыну вверил свято;
Но было это в дни, когда ребенок-сын
Готовился всю власть наследовать один.
Так боги изрекли. Их вышним произволом
Еще в младенчестве вы связаны с престолом.
И тщетно был бы мне небесный дар вручен,
Когда бы сердцем к вам я не был приобщен,
Когда б моих тревог вы лаской не смягчали,
Когда б средь бурных дней, завещанных печали,
Средь дней оплаканных, погибших, я не мог
Забыться иногда, вздохнув у ваших ног.
Пускай Октавия ваш взор не кроет тенью;
Весь Рим стоит за вас и предал осужденью
Мой ненавистный брак, который, может быть,
И небо ради вас все медлило скрепить.
Принцесса, вот завет: с неспешностью спокойной
Судите выбор мой, властителя достойный,
Достойный ваших глаз, томящихся в плену,
Достойный тех высот, куда я вас верну!
Юния
По праву, государь, теперь изумлена я!
Давно ль, ни жалобам, ни стонам не внимая,
Меня, как пленницу, сорвали с ложа сна?
И не успела я, испугом смятена,
Спросить у цезаря причину тех страданий,—
Вдруг узнаю, что я Октавии желанней!
Меж тем не заслужил смиренный жребий мой
Ни почестей таких, ни дерзости такой.
И можно ль девушку, узнавшую с рожденья
Позор своей семьи и горечь заточенья,—
Кто, темную печаль храня из года в год,
Училась доблести у собственных невзгод,—
Внезапно перенесть из ночи безысходной
На высшую ступень той славы всенародной,
Чей шум ей и вдали казался нестерпим,
Чьим блеском, наконец, одел другую Рим?