Откуда у ребятишек появлялись билетики, которые они «толкали» у входа в кинотеатр? Вопрос праздный! Конечно же, из кассы! Продавцы билетов были своеобразной сетью распространителей у кассиров, извлекавших выгоду из своего положения. Они метили места на схеме рассадки как проданные, вносили в кассу деньги – номинальную стоимость билетов, – а билеты с указанными местами передавались посреднику, от него они попадали к мальчишкам. При постоянном ажиотажном спросе билеты расходились мгновенно. Выручка делилась между всеми участниками схемы. Так можно было заполнить половину зала, продавая билеты через кассу только для виду.
Доступная роскошь скудной жизни
Еще у них были голуби. Впрочем, не только у мальчишек. Голуби сводили с ума и многих взрослых. Процветала целая цивилизация голубятников, особый мир, со своей шкалой ценностей. Причем никакого практического смысла в голубеводстве не было. Если в старые времена еще разводили «почтарей» действительно для голубиной почты или специальные породы держали «на мясо», то потом голуби стали просто забавой. Как аквариумные рыбки. Их держали, потому что они красивые и летают.
В голодные годы голубей ели. Кормить птиц, когда самим есть нечего, было бы противоестественно. Но как только жизнь немного стабилизировалась, доставлявшее чисто эстетическое удовольствие голубеводство возродилось. Ведь они такие красивые, так завораживающе прекрасно и свободно летают, а потом возвращаются на свою голубятню, домой! Признают хозяина.
В скудное военное время популярность голубей превратилась в род массового помешательства. Звание «голубятника» определяло статус в уличном сообществе. Человека можно было охарактеризовать коротко, сказав лишь: «Он голубятник с Партизанки», – и все всем становилось про него понятно.
Местом публичной демонстрации богатства голубятников обычно становился стадион. На футбольные матчи голубей проносили за пазухой, и когда забивали «наши», их выпускали, салютуя успеху. Покружив над головами болельщиков, птицы возвращались к хозяину, которому все завидовали. Это считалось настоящим шиком!
Многие уголовники содержали свои голубятни[280]. Это была часть имиджа. Так же, как блатная «феня», кепка-«восьмиклинка», длинное кашне, небрежно обмотанное вокруг шеи, сапоги-«прохоря» с отворотом по верху и голенищами, смятыми «в гармошку», в которые заправляли «с напуском» широкие брюки, походочка вразвалку, распальцовка, «фиксы» во рту, нож-финка с наборной рукоятью, в обиходе называемый «перо». Голуби вставали в тот же ряд.
Вокруг взрослого или просто старшего блатаря-голубятника крутились подростки и совсем еще мальчишки, которым «пахан» покровительствовал, а они холили «его» птиц. Если такой «авторитетный» голубятник «уходил в дом родной» и отправлялся этапом в солнечный Магадан на долгие года, его голубей наследовали юные «шестерки», сами мечтавшие выбиться в «паханы». Но удержать такой куш им было очень трудно. Имелось множество способов как честного, так и лихого способа завладения чужими голубями.
Считалось удальством загнать к себе чужую стаю во время пролета, а потом потребовать выкуп. Это был род искусства. Разворачивались целые «воздушные бои», с засадами, коварствами и разными хитростями. Существовало правило-понятие: «Сел – пропал». То есть если чей-то голубь садился в твоей голубятне, то он становился твоим. Прежний хозяин мог вступить в переговоры с тем, к кому залетели его птицы, но не «предъявлял», а доказывал, что голуби его, и договаривался о выкупе или обмене.
Среди голубей были свои знаменитости и «звезды», стоившие больших денег. Им устраивали состязания. На них делались ставки. Сами они тоже могли оказаться ставкой – птиц принимали «на кон» в карточной игре. Как и всякие иные ценности, птиц крали. Нападения на чужие голубятни случались нередко. Но был нюанс! Голубятники себя не считали обычными гражданами. Если их голубятню «обнесли», в милицию заявлений не подавали. Снаряжалось частное расследование, и если на след воров нападали, то разбирались с ними сами. Обычно за такое резали.
Мир голубятников жил по понятиям, занесенным из лагерей и тюрем. Очень многие мальчишки, начав именно с голубей, «сворачивали на кривую дорожку». Это была та самая «опасная трясина» из жалостливой песни, которая засосала «хорошего сына», ставшего «не таким, как был вчера», и маме теперь не стоило его ждать обратно. Если только кондуктор вовремя не «нажимал на тормоза».
280
Строка песни «Голуби летят над нашей зоной, голубям нигде преграды нет» – это как раз привет от касты приблатненных голубятников. Это символ воли, мечты о неограниченной свободе, которой «блатари» так часто бывают лишены.