Закончился 1944 год очень важным для многих советских граждан указом Президиума Верховного Совета СССР об амнистии дезертиров трудового фронта. Нарушителям указа от 26 декабря 1941 года, сбежавшим с предприятий, к которым их «прикрепили», гарантировали прощение, если они добровольно вернутся на производство:
«Москва. Кремль. 30 декабря 1944 года.
В связи с тем, что за последнее время многие лица, самовольно ушедшие с предприятий военной промышленности, добровольно возвращаются на свои предприятия, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:
1. Предоставить амнистию лицам, самовольно ушедшим с предприятий военной промышленности, а также предприятий других отраслей промышленности, на которых распространяется действие указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 года «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятия», если они до издания настоящего указа добровольно возвратятся на свои предприятия.
2. Распространить действие настоящего указа на лиц, самовольно ушедших с указанных в пункте первом предприятий, которые возвратятся на свое предприятие до 15 февраля 1945 года».
Скольких людей это касалось? Многих! Согласно официальным данным – документам архива Кировского обкома ВКП(б), – с одного только Кировского завода № 38, как называли эвакуированный в Киров Коломенский машиностроительный завод, в 1942 году дезертировало свыше полутора тысяч человек. Теперь можете себе представить, сколько народу по всей стране облегченно выдохнули, прочитав в газетах это сообщение! Для них это стало самым лучшим новогодним подарком.
Контакт на высшем уровне
В 1943 году состоялись «переговоры на высшем уровне», имевшие далеко идущие последствия для всей страны – 4 сентября в Кремле лидер правящей партии ВКП(б) И. В. Сталин принял местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия и двух других иерархов, еще остававшихся на воле: митрополитов ленинградского Алексия и киевского и галицкого Николая (Ярушевича). На приеме присутствовали член Политбюро ЦК КПСС Георгий Максимилианович Маленков и полковник Карпов, который на тот момент занимал должность начальника 5-го отдела 2-го управления НКГБ[285]. Ему предстояло контролировать деятельность церкви извне, контактируя с высшими иерархами.
Встреча продолжалась около двух часов. Во время беседы Сталин положительно оценил позицию, занятую Церковью по отношению к государству и ее роль в проведении патриотической работы. В ходе переговоров условились о проведении архиерейского собора с целью избрания патриарха, о создании Синода. Представители власти обещали освободить из лагерей тех иерархов, которые были еще живы, священников и членов причта[286]. Для подготовки нового поколения священства светская власть дала согласие на открытие Духовной семинарии. Пока только одной, но все-таки… Представители церкви затронули вопрос об открытии храмов и получили на это принципиальное согласие. Очень характерный штрих – священникам и членам причта решено было выдать рабочие карточки. Прежде они считались иждивенцами.
Столь резкое «смягчение позиции» партии, еще так недавно планировавшей тотальное уничтожение православной церкви, многие склонны расценивать как проявление «государственной мудрости эффективного руководителя, каковым показал себя Сталин». На самом же деле на компромисс власти СССР вынуждены были пойти под давлением обстоятельств. В дни войны коммунисты хватались за любую соломинку. То, что еще недавно казалось совершенно невероятным, стало реальностью. Соперничество с «заклятыми врагами» – американскими капиталистами и английскими империалистами – теперь обратилось в «братство по оружию». В 1943 году демонстративно ликвидировали Коминтерн, раздувавший мировую революцию в «странах мирового капитала». Советская пропаганда твердила о патриотизме, что являлось почти чудом! В довоенную пору патриотизм не поощрялся как антитеза интернационализму. Но грянула война, и никакой иной духовной основы для борьбы с врагом не нашлось. Пришлось поступиться идеологической догмой, вернувшись к исконным ценностям народа, неотъемлемой частью которой оставалась вера в Бога.
Война обнажила простую истину – вера в людях жива. С началом войны храмы были переполнены народом, а на фронте многие солдаты не скрывали своей веры, и комиссары-политруки не пытались с этим бороться. Под фашистскими бомбами и во время артобстрела кричать: «Господи спаси-сохрани-помилуй» доводилось и коммунистам с комсомольцами. Там, на грани жизни и смерти, когда всякая идейная шелуха мигом отлетала от сознания людей, происходила серьезная переоценка ценностей.
286
На встрече был подан список из 17 имен православных иерархов, находившихся в заключении. Нашли и освободили только одного из того списка. Остальные к тому времени погибли.