На дальней оконечности набережной терраса с гостевыми домами из красного кирпича примыкает к городской гавани. Над крышами видны корабельные мачты, будто ряд распятий. У двери предпоследнего здания стоит деревянная доска, сообщающая, что это обиталище «МАДАМ КАМИЛЛЫ, ТАИНСТВЕННОЙ ЯСНОВИДЯЩЕЙ советницы КОРОЛЕЙ И КОРОЛЕВ, ГАДАЛКИ – ОНА ВИДИТ ВСЕ! ОНА ЗНАЕТ ВСЕ!» Ниже мелом изображен один глаз.
Отряхивая бороду от песка, Джаспер стучит в дверь. Юный мальчик впускает его и указывает на темную лестницу. У мадам Камиллы узкая комната на первом этаже. Что-то красное и газовое накрывает обычную лампу, укутывая помещение красноватым, потусторонним сиянием. Мадам Камилла, возложив ладони на стеклянный шар, сидит за обитым сукном карточным столом у окна, выходящего на гавань. Джаспер предполагает, что это, должно быть, хрустальный шар, но с таким же успехом это может быть и выловленный из гавани корабельный буй.
Он садится напротив нее и кладет три монеты на стол. Взгляд мадам Камиллы прыгает к нему – быстро, как язык у ящерицы. У нее узкое лицо, неопрятные волосы укрыты шарфом с бахромой.
– Ты пришел за кем-то, кого потерял, – говорит она с незнакомым акцентом. Возможно, ирландский. Или притворно-ирландский.
Джаспер вздрагивает от бесцеремонности ее обращения.
– Да. Моя жена. Моя первая жена, Аннабель. Я услышал от одной из своих служанок, что вы связывались с ее покойным супругом, и…
– Аннабель. Сильная женщина. Сильные не всегда хотят, чтобы с ними связывались. С трудом сами готовы принять это, понимаешь ли. – Мадам Камилла гладит стеклянный шар.
– Понимаю. – Он не уверен в этом.
– У тебя есть вещь, что еще помнит ее прикосновение? Что-то, что она всегда держала при себе?
Я, думает он. Я все еще помню ее прикосновение. Он хмурится, затем лезет в карман, за бухгалтерской книжечкой Аннабель, где каждая страница заполнена мелким санскритом карандашных цифр. Мадам Камилла берет записную книжку, закрывает глаза, глубоко вдыхает через нос. Снаружи колесный пароход медно гудит, отправляясь в море.
– Я слышу голоса, – говорит мадам Камилла.
Джаспер шепчет:
– Она здесь? Могу я поговорить с ней? Я хотел объяснить про Розалинду. Чувство долга вынудило…
– Боевая леди.
– Она сердится на меня?
Мадам Камилла хмурится.
– Она сбита с толку. Все ищет что-то. Она не теряла ничего дорогого ей? Драгоценности? Ключи?
– Ничего не приходит в голову.
– Может быть что-то совершенно неожиданное – незакрытое окно, – это их ужасно беспокоит.
– Я всегда слежу, чтобы окна были закрыты. Теперь я могу с ней поговорить?
– Она зовет, бедняжка.
– Бога ради, почему вы просто не можете сказать ей, что я пришел? Или хотя бы доказать мне, что эта женщина действительно моя Аннабель.
Мадам Камилла приоткрывает глаза.
– Я не занимаюсь доказательствами, мистер. Выдаю то, что они дают мне.
– Просто смешно! – Джаспер выдыхает, брызгая сквозь усы слюной.
Ее глаза теперь нацелены на него, крошечные, умные как у лисы.
– Тогда, наверное, это все.
– И это я получаю за свои деньги? – говорит Джаспер, замечая вдруг, что деньги, которые он положил на стол, оттуда уже исчезли.
– По заказу это не работает, – отвечает она до бешенства безразлично.
Из коридора раздается низкий мужской кашель.
Джаспер встает и в бешенстве выбегает из комнаты мимо пустившего его мальчика, к которому присоединился крупный мужчина с огромными руками в жилете и подтяжках, слетает по лестнице, врывается в дневной свет, и внезапный удар ослепительной приморской жизни вызывает дурноту: австралийцы без конечностей, нестройный рев органа в саду, назальные крики дерущегося с женой мистера Панча. Тыщ, тыщ, тыщ. Вот как это делается.
Джаспер спешит по набережной. Его лицо раз за разом искажает что-то вроде агонии. Как глупо было поверить, что он сможет поговорить с Аннабель. Абсолютно идиотская идея – отправиться к этой мошеннице-цыганке. Он находит платок. Громко сморкается. Падает на деревянную лавку. Смотрит на залив.
Его до глубины души тошнит от Дорсета. Каждое утро, читая газету, он разыскивает объявления о продаже земли в Камберленде, на севере Англии, где они с Аннабель провели медовый месяц. С Розалиндой он в медовый месяц не отправился. Не видел в этом смысла.
В Камберленде, куда ни глянь, везде наткнешься взглядом на монументальный пейзаж того рода, что заставляет удариться в религию или рисование акварелью. Но Джаспер застрял на крошащемся нижнем крае Англии, с бесконечными претензиями недовольных арендаторов и слуг, которые хотят от него все больше, тогда как дать он может только меньше. Он думает о бухгалтерской книжке в кармане, где аккуратные цифры Аннабель переходят в его собственные хаотичные каракули, размеченные знаками вопроса.