Г-жа де Куланж. О, ты известная ловкачка! А я и сейчас ни о чем не догадываюсь.
Г-жа де Турвиль. Поступай как знаешь, дело твое. Я умываю руки. Не моя будет вина, если кто-нибудь другой получит награду и если государству это принесет вред.
Г-жа де Турвиль. Хочешь, я тебе скажу, какой у него вид? Такой, что он любит дамочек. И если бы у тебя была моя голова, ты бы, как ласковый теленок, двух маток сосала и вытянула бы из господина полковника немалую сумму. Он ведь маркиз, хоть это и незаметно. Слуги говорят, что он купается в золоте. Они получают от него такие чаевые!..
Г-жа де Куланж. Боже мой, до чего я устала! Всю ночь не сомкнула глаз.
Г-жа де Турвиль. Он, наверное, страшный бабник! Ах, дитя мое, будь у меня твоя красота, я бы далеко пошла! А ведь если бы я не помогала тебе выполнять поручения, что бы ты делала? Мне приходится из кожи вон лезть, приманивая дичь, а вам, сударыня, остается только наклоняться и подбирать ее да говорить спасибо за деньги, которые это вам приносит.
Г-жа де Куланж. А также и за почет.
Г-жа де Турвиль. Что об этом думать? Люди почище нас занимаются еще более темными делишками.
Горничная (входит). Господин дон Хуан Диас спрашивает, могут ли дамы его принять.
Г-жа де Турвиль. Разумеется... Вот что значит быть хорошенькой женщиной! Ей незачем и утруждать себя: только покажется, за ней так и бегут.
Дон Хуан (входит). Простите, сударыня, я к вам на правах соседа. Я взял на себя смелость явиться, чтобы узнать, не имело ли вчерашнее происшествие дурных последствий для здоровья госпожи де Куланж.
Г-жа де Турвиль (в сторону). Хорошо сказано. (Дону Хуану.) Присядьте!
Г-жа де Куланж. Вы не заболели?.. А как тот несчастный, которого вы спасли?..
Дон Хуан (садится). Он бодр и весел и поговаривает уже о том, чтобы пуститься в погоню за сельдью... Однако, сударыня, вы, по-видимому, еще плохо себя чувствуете. Я раскаиваюсь, что принес к вам погибавшего... Но в суматохе...
Г-жа де Куланж. Пустяки! Я ведь до этого видела, как вы подвергали себя смертельной опасности... К тому же я совершенно здорова.
Г-жа де Турвиль (в сторону). Она отлично разыгрывает страсть! (Дону Хуану.) А вы даже не сказали нам, как чувствуете себя после такого неосторожного поступка. Ах, молодой человек, молодой человек! Впрочем, все вы такие.
Г-жа де Куланж (матери, тихо). Все?
Дон Хуан. По правде сказать, я был в восторге оттого, что смог принять в это время года морскую ванну. А затем я прекрасно проспал всю ночь.
Г-жа де Турвиль. Моя дочь только и говорит, что о вашей храбрости. Она боялась, как бы вы не схватили воспаление легких.
Дон Хуан. Я горжусь тем, что вы обо мне думали. Но что нам, военным, холодная ванна?
Г-жа де Турвиль. Может быть, вам случалось в вашей походной жизни встречать моих сыновей, двух офицеров, подающих большие надежды?.. Старшего, генерала де Турвиля, и младшего, полковника Огюста де Турвиля?
Г-жа де Куланж (матери, тихо). Будь осторожна!
Дон Хуан. К стыду моему, должен сознаться, что впервые слышу их имена... Но я так редко читаю бюллетени!
Г-жа де Турвиль. Вы совершенно правы! В них только и говорится, что о пролитии крови. Ах, господин Диас, я так боюсь, чтобы моих сыновей не послали в Испанию! Мы были бы этим очень огорчены: несправедливая там ведется война.
Дон Хуан вместо ответа играет шарфом.
Г-жа де Куланж. Вы, кажется, говорили мне, что живали в Севилье?
Дон Хуан. Достаточно долгое время, чтобы у меня сохранилось самое приятное воспоминание об этом благородном городе и его жителях. Но в вас, сударыня, я нахожу все, чем восхищался в севильских дамах, кроме, конечно, цвета кожи, который у них, по правде сказать, несколько мавританского оттенка.
Г-жа де Турвиль. Ваша хунта находится, кажется, в Севилье? Ах, какие это мужественные люди! Настоящие римляне времен Юлия Цезаря.
Г-жа де Куланж. Полковник! Вы, наверное, занимаетесь музыкой? Вам, как испанцу, полагается хоть немного играть на гитаре. Я бы подвергла ваши таланты испытанию, да боюсь, что вам будет скучно.
Дон Хуан. Помилуйте, сударыня, разве я могу скучать, когда вы забавляетесь? Но — говорю это не из скромности — я умею играть на гитаре лишь настолько, чтобы дать в случае надобности серенаду или аккомпанировать, когда кто-нибудь поет наши простые испанские романсы. А вы, сударыня, как настоящая француженка, любите, наверное, только оперные арии?