— Доченька, у тебя какой-то мужчина к телефону подходит. — Мама позвонила мне на работу. — Это…
— Это не Саша, — быстро сказала я. — Это Боря. Мой друг.
— А… Мы с Никитой Семеновичем его знаем?
— Нет. Я сама познакомилась с ним несколько дней назад.
— Он что, живет у тебя?
— Ему больше негде. Его выгнала жена.
Через пять минут позвонил Кит.
— Мы приедем к тебе вечером, — с места в карьер бухнул он.
— Зачем?
— Мама испекла «наполеон» и сделала заливное из судака.
— У меня полно всякой еды.
— Ты не хочешь повидать Рыцаря?
Мне ничего не оставалось делать, как согласиться.
Они прибыли за пять минут до моего прихода. Боря догадался закрыть Егора в ванную и поставить чайник.
— Симпатичный парень, — шепнула мне в коридоре мама. — А кто он по профессии?
— Закончил режиссерский ГИТИСа. Поставил несколько спектаклей в Калуге и Костроме. Сейчас у него нет работы.
Я целовала Рыцаря в лоб, уши, глаза. По моим щекам текли слезы, и он слизывал их своим теплым мягким языком. Слезы приносили мне облегчение. Мне казалось, внутри меня что-то оттаивало.
— Подбросить деньжат? — поинтересовался Кит, надевая в прихожей ботинки.
— Спасибо. У меня их целая куча. — Я горько усмехнулась, подумав про то, что трачу принесенные Райкой деньги не по назначению. — Мне их некуда девать.
Кит смотрел на меня недоверчиво.
— Я потом тебе все расскажу, ладно?
Когда мы остались вдвоем, Борис сказал:
— А у меня ни одной родной души. Раньше я думал, так лучше, а теперь вижу, что одному паршиво. Ты не была замужем?
— Не пришлось. Когда-то я не смогла простить жениху измену.
Слова вырвались сами собой и тоже принесли облегчение.
— До сих пор не простила?
— Не знаю. Я думала, он позвонит мне. Надеялась, мы сможем начать сначала. Он не позвонил. Потому что сначала начать нельзя, — неожиданно изрекла я.
Я рассказала Боре все как было. Он слушал не перебивая.
— Жаль, что первая любовь не сбывается, — сказал он, когда я замолчала. — У тебя не найдется выпить?
Я вспомнила про рижский бальзам, который подарили мне на день рождения студенты. Мы пили его крохотными, как наперсток, рюмками, но я все равно здорово закосела.
— Я приглядывался к тебе все эти дни. У тебя выразительное лицо. — Борис наклонился и поцеловал мне руку. — Я еще не встречал такого выразительного лица. Да, тебе непросто живется.
Мы расписались, как только Борис получил развод. Это произошло летом. Мать с Китом финансировали медовый месяц, который мы провели в Сухуми. С каждым днем я чувствовала себя счастливей и счастливей. Схожие чувства испытывал и Борис. В нашем союзе было очень много от разума, к тому же мы подходили друг другу по темпераменту. Для Бориса началась полоса творческих удач и везения. Он стал известным режиссером. К концу восьмидесятых его театр стал ездить на зарубежные гастроли.
Я бросила свою нудную педагогическую работу — денег Бориса нам хватало с лихвой. Я часто сопровождала мужа в поездках — он сам на этом настаивал. Борис был совершенно беспомощным в быту и мог неделями сидеть на бутербродах и кофе. Я как могла пыталась оградить его от всех бытовых дел, хотя сама ненавижу ими заниматься. Мне казалось, мы с мужем жили душа в душу.
«Он моложе меня на четыре года, — вдруг вспомнила я и ощутила болезненный укол в сердце. — К нему липнут женщины. И вообще в театральном мире иные представления о любви, верности… Нет, нет. Боря мне верен. Он говорил, что презирает грязь любого рода».
Прежде чем открыть дверь ключом, я несколько раз нажала на кнопку звонка. Оказывается, я очень боялась застать мужа в щекотливой ситуации, хотя в ту пору еще этого не осознавала.
Еще в прихожей я услыхала телефонный звонок. Я поспешила в гостиную, зацепившись ногой за край ковра. Чтоб не упасть, ухватилась за журнальный столик. С него посыпались газеты и журналы. Откуда-то выпали цветные фотографии, на которых обнаженные девицы и парни были запечатлены в самых что ни на есть сексуальных позах.
— Але, — сказала я в трубку, чувствуя, что мой голос дрожит и прерывается.
— С вами говорит подполковник Апухтин. Татьяна Андреевна, вы помните меня?
— Да, — сказала я, в изнеможении опускаясь на пол и стараясь не смотреть на эти фотографии. — Я вас слушаю.
— Я хотел бы подъехать к вам. Если, конечно, позволите.
— Когда?
— Сейчас. Это удобно?
— Да. Я только что приехала с дачи.
— Буду у вас через двадцать минут.
Я положила трубку и крепко зажмурила глаза. Потом медленно их открыла и протянула руку в сторону фотографий.
Это была стопроцентная порнуха, которой последнее время чуть ли не в открытую торговали по всей Москве. Среди действующих лиц этого гнусного спектакля не оказалось ни одного знакомого. Похоже, все эти люди трахались всерьез.
Я собрала их в пачку и положила на столик. Во мне закипел гнев. Я решила, что обязательно спрошу у Бориса, откуда он взял эту пакость.
Апухтин совсем не изменился со дня нашей последней встречи. Он был в штатском и показался мне очень молодым. У него было открытое загорелое лицо.
— Вы чем-то расстроены? — спросил он, усаживаясь на диван в гостиной.
— Пустяки. Просто после дачи Москва кажется грязным вертепом.
— Вы правы. Не люблю лето в городе.
— Я тоже. — Я с трудом подавила вздох. — Выходит, я все-таки не зря приехала.
— Думаю, я бы и там вас нашел. Я уже дал своим людям задание узнать, где это.
— Что-то стряслось?
Он молча открыл кейс и протянул мне большой конверт с фотографиями. Я достала их и чуть не выронила из рук.
С них на меня смотрел Саша Кириллин. Улыбался. Хмурился. Что-то говорил. О чем-то спорил. Это были современные фотографии. Саша выглядел прекрасно и имел вполне респектабельный вид.
— Узнаете? — осторожно спросил Апухтин.
— Откуда они у вас?
— Обнаружили в портфеле одного человека, которого вчера вечером застрелили на Пречистенке. Судя по всему, он был профессиональным киллером. Слыхали о такой новомодной профессии?
Я кивнула.
— Я видел Кириллина только на фотографиях, — продолжал Апухтин. — Поэтому решил проконсультироваться с вами. Мне кажется, этому человеку, Кириллин он или нет, угрожает смертельная опасность.
— Но ведь киллера, как вы сказали, уже нет в живых.
— Найдут другого. Это сейчас не проблема. Кому-то этот человек, — Апухтин кивнул в сторону фотографий, — встал поперек дороги.
— Кириллин бесследно исчез десять с лишним лет назад. Правда, последние пять лет мы с Валентиной не созванивались.
— Я говорил с Трушкиной сегодня. Она клянет его последними словами. Подавала в суд на алименты, но его так и не смогли найти.
— Я никогда не верила в то, что Саша погиб. — Я стала снова рассматривать фотографии.
Особое внимание я обратила на одну: на ней Саша стоял рядом с женщиной. Мне показалось, она чем-то напоминает меня.
— Ваш тип, — сказал Апухтин. — Так вы думаете, это Кириллин?
— Да. Его улыбка. Щурится точно так же. И руки его. Вы ведь, наверное, знаете, что человека можно узнать по одним рукам.
— Мы успели навести кое-какие справки. Человек, чьи фотографии вы сейчас держите, живет в Санкт-Петербурге, владеет несколькими ресторанами и супермаркетом, а также имеет совместное с финнами предприятие. Посредническая контора. Спиртные напитки, продукты, парфюмерия. Его зовут Щеглов Леонид Павлович. Родился в тысяча девятьсот пятьдесят втором году двадцать шестого октября. В городе Калининграде. Холост, детей не имеет.
— Это не он, — сказала я, вглядываясь в фотографию, где мужчина сидел в ресторане в обществе двух сильно накрашенных женщин.
— Почему так категорично? — удивился Апухтин.
— Здесь… здесь не его выражение. К тому же я не могу представить Сашу в роли бизнесмена.
— Сейчас другое время.
— Но зачем ему было менять фамилию?