Из группы мужчин, запечатленной на снимке, особенно выделялся один. Он был одет в безукоризненно сидящий на его широких плечах белый пиджак, красную рубашку с распахнутым воротом и темно-серые брюки. Этот мужчина был центром группы из шести хорошо одетых мужчин среднего возраста. И дело было не только в том, что на него были устремлены взгляды всех. В этом человеке чувствовалась сила, уверенность в собственном могуществе и непогрешимости. Я не могла поверить своим глазам, потому что этот человек очень напоминал мне Стаса.
— Где и когда? — спросила я, подняв глаза на Апухтина.
— Вчера вечером в здании аэровокзала Майкопа. Слыхала о таком городе?
— Еще бы. Даже бывала там в детстве. С отцом и матерью. Там когда-то жила моя бабушка по отцовской линии. Неужели это Стас? Да я скорее поверю в то, что я Шарон Стоун.
— Что касается меня, то я вообще отказываюсь во что бы то ни было верить. Тем более что эта компания совершенно случайно попала в объектив нашего сотрудника, выполняющего спецзадание.
— От Майкопа до Ростова час лету или ночь поездом. Насколько мне известно, Стас вот уже двадцать с лишним лет не путешествовал ни по какому другому маршруту, кроме Москва — Голицыно. Помню, Эмили как-то хотела отправить его в Хосту к своей знакомой, так он в знак протеста провел ночь на скамейке в зоопарке.
— Стас произвел на меня впечатление чрезвычайно эгоцентричного человека. Он ведет весьма неординарный образ жизни с некоторых пор.
— С некоторых пор? — повторила я. — Да вот уж двадцать с лишним лет.
— Неужели и тут виновата любовь?
— Стас никогда не терпел насилия над своей личностью. Что касается любви, то он, как и я, все нафантазировал.
— Говоришь, вы со Стасом в чем-то родственные души?
— В общем, да.
— А у меня сложилось о нем иное впечатление.
— Какое?
— Решителен. Самолюбив. Прекрасно работает голова. Жесток.
Я улыбнулась и затрясла головой:
— Проливал слезы над журавлем, которого подстрелили злые люди. Знает по именам всех животных в зоопарке. Кормит бездомных кошек и собак…
— Гитлер, как ты знаешь, тоже очень любил животных. Один вошедший в историю криминалистики маньяк содержал притон для бездомных кошек…
— Стас не маньяк. Просто он несчастный человек. Или, наоборот, очень счастливый.
— Он не получил того, чего хотел. Из-за этого у многих искажается представление о добре и зле.
— Интересное наблюдение, но к Стасу оно не имеет никакого отношения. К тому же его гардероб состоит из пары джинсов, которые он обычно донашивает до дыр, нескольких маек, а зимой — фланелевых рубашек. Помню, Эмили чуть ли не силой заставляла его надеть новые ботинки или куртку.
— Убедила. Значит, этот мужчина, — Апухтин постучал пальцем по лежащей на столе фотографии, — новое действующее лицо в постановке, участниками которой являются двойники родных и близких тебе людей. Хотел бы я знать, какая участь уготована оригиналам?
Я непроизвольно вздохнула.
— Уверен, Кириллин в настоящий момент вне опасности, — сказал Апухтин, внимательно посмотрев мне в глаза. — Дело в том, что ему отведена одна из главных ролей. Дублеру не сыграть кульминационный момент драмы, который еще впереди.
Апухтин отвез меня в гостиницу.
— Мой номер напротив. Прошу тебя, запри дверь.
— Ты куда-то собрался?
— Кое-какие формальности. Часа через два-три тоже завалюсь спать. Подустал я за эти дни.
— Мне бы очень не хотелось, чтоб ты жертвовал из-за меня своим отпуском, — сказала я и тихо добавила: — Алеша.
Его глаза радостно блеснули.
— Ты впервые назвала меня по имени. Оказывается, оно у меня очень красивое, а? Почему ты никогда раньше не называла меня по имени?
— Неужели? Тогда как я тебя называла?
— Никак. Словно я был для тебя пустым местом.
— Исправлюсь, обещаю тебе.
— Только не надо делать над собой усилия, ладно?
Я кивнула и улыбнулась. На пороге он обернулся.
— Я ничем не жертвую, понимаешь? Просто я всегда верил и продолжаю верить в то, что зло нужно наказать. У меня такое ощущение, что кто-то хочет причинить тебе не просто боль, а большое зло.
— Не думаю, чтоб ему это удалось.
Апухтин хотел что-то сказать, но раздумал. Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
…На город медленно опускалась ночь. С высоты двенадцатого этажа я смотрела на незнакомый пейзаж за окном. На какое-то мгновение показалось: останься я в этом городе, и я смогла бы начать абсолютно новую жизнь. Правда, мне уже не хотелось ничего начинать заново.
Потом я приняла душ и залезла под прохладные простыни. Я тоже вымоталась за эти дни, но чувствовала, что не засну. Снотворное я не взяла — мы уехали так внезапно.
«Вероятно, Саша разыскивает меня, — думала я. — Интересно, что ему все-таки от меня надо? Теперь, когда он так богат, любая женщина с радостью станет его подружкой, любовницей, кем угодно. Богат, красив… А мне уже сорок. И за душой ни гроша…»
Я погасила свет и закрыла глаза. Наверное, я задремала — казалось, телефонный звонок нарушил какое-то подобие гармонии, воцарившейся в моей душе.
— Это Путятин, — услыхала я в трубке. — Вы не могли бы спуститься на десять минут в бар? Это очень важно.
Я колебалась не больше секунды.
— Сейчас оденусь.
— Спасибо.
Он ждал меня возле входа.
— Очень вам благодарен, — сказал он, протягивая мне руку. — Вы по-настоящему смелая женщина. Я это оценил. Прошу прощения, что потревожил. Мне почему-то показалось, что этот подполковник из Москвы не просто так привез вас в мой ресторан. Не тревожьтесь — я не собираюсь задавать вам никаких вопросов. Я попросил вас спуститься вниз только потому, что надеюсь ответить на ваши. Что будем пить?
Я попросила пива. Когда бармен поставил перед нами два запотевших бокала, Путятин дотронулся до моего плеча и тихо спросил:
— Я вам кого-то напоминаю?
— Отца, — так же тихо ответила я. — Каким он был тридцать лет назад.
— Вы с тех пор не видели его?
Я покачала головой.
— Моя настоящая фамилия Путятин, но я не довожусь братом тому человеку. Вы понимаете, о ком я?
— Да.
— Это очень запутанная история, и я не в состоянии объяснить вам все ее подробности по той простой причине, что большую часть из них сам не знаю. Но поверьте мне в одном: я сам очень похож на отца.
— Но ведь вам сделали пластическую операцию, которая наверняка изменила вашу внешность.
— Совершенно верно. В результате сильного ожога мое лицо было обезображено до неузнаваемости.
— Кто же вы в таком случае? — недоверчиво спросила я.
— Путятин. Алексей Андреевич Путятин. Не исключено, что я ваш родной брат.
— Хотите, чтоб я в это поверила?
— Дело ваше. Мне от вас не нужно ровным счетом ничего.
— Понимаю.
На самом деле я ничего не понимала.
— Могу показать свою фотографию. — Он полез в карман пиджака. — Я на ней снят до ожога.
Это было то же самое лицо. Только мужчина, изображенный на том фото, был всего лишь похож на моего отца, но не вылитый отец.
— Хирург улучшил мою внешность. Операция стоила больших денег. Но эти врачи свое дело знают.
Мы помолчали.
— Честно говоря, я вас совсем не помню. Хотя мать говорила мне, что у меня есть младшая сестренка.
— А отец? Вы давно видели отца?
Путятин вздохнул.
— Я знаю, что батя попал в тюрьму. Мне об этом мать сказала. Потом я долго жил в Норильске. Как говорится, деньгу заколачивал. Словом, ничем не могу доказать моего кровного родства с вами. Если хотите, поверьте мне на слово.