Вскоре дорога привела меня в поселок. Частные домики, маленький продуктовый рынок… Было чистенько, хотя и бедновато, и очень симпатично. Через пятнадцать минут я оказалась на центральной площади, где стоял запыленный бюст Ленина, а в центре располагалась каменная чаша с отбитыми краями. Кажется, летом она служила фонтаном, а сейчас в дождевой воде уныло плавали окурки и мусор.
Я увидела киоск «Союзпечати» на другой стороне площади и направилась туда.
— Мне, пожалуйста, все местные газеты, какие есть, — решительно попросила я.
Скупив пачку прессы, я огляделась, поискала место, куда бы приткнуться. Площадь была унылой, голой, здесь находились какие-то официальные учреждения, и места мне здесь не нашлось бы. Вниз от киоска вела лестница, и, судя по географии поселка, как раз в той стороне было море. Прижимая к сердцу пачку пахнущих свежей типографской краской газет, я спустилась вниз, прошла мимо каких-то торговых рядов и очутилась на набережной. Здесь не было привольных песчаных пляжей, как у «Звездного», а было все, как у больших: камень, чугунные столбики с цепочками, скамеечки, фонари. Народу на набережной не оказалось — кому охота гулять в такую погоду, — лишь продавец горячих сосисок печально мерз на ветру.
Я села и принялась читать. Цель моя была проста: найти информацию по обнаруженному трупу молодого мужчины с огнестрельным ранением. Я до сих пор не могла понять, что заставило ментов сорваться с места и уехать, бросив меня наедине с мертвым Девяткиным, в этом было что-то нелогичное и пугающее. В любом случае, все мои данные были у них на руках, а значит, я сейчас обязана собирать любую информацию, чтобы быть в курсе действий милиции.
Нетерпеливо пролистала я две газеты, ничего не нашла, зато совершенно окоченела. Пальцы с трудом гнулись, а надевать перчатки, испачканные кровью Девяткина, мне не хотелось. На колени мои печально спланировал желтый лист, и я не выдержала, сорвалась с места и побежала обратно в пансионат. Никого из своих не встретила, но это и к лучшему: смогу почитать спокойно. Нетерпение и беспокойство жгли меня изнутри, и я торопливо поскакала вверх по лестнице.
В номере я заперлась на ключ, бросила пальто в кресло, сама разложила газеты на полу и уселась по-турецки, продолжив чтение. Моего Девяткина нигде не было. Один мужчина погиб в автокатастрофе, троих женщин ограбили, у кого-то сняли с машины все колеса и даже зеркала, арестовали подозреваемого в убийстве школьницы, совершенном еще в начале лета… И ничего, ничего о моем мертвеце.
По правде сказать, я была в полной растерянности.
Девяткина должны были увидеть проезжающие по трассе водители, когда рассеялся туман. Я не особенно старалась его прятать, выкинула на обочину и уехала. Его красные волосы очень бросаются в глаза, так почему же его еще не нашли?
Почему менты уехали?
Почему обо мне и моей «жертве» до сих пор не кричат все газеты и криминальные передачи на телевидении?
То есть это, конечно, очень здорово, что не кричат — я еще молода, у меня ребенок, и садиться в тюрьму мне пока рановато, — но должно же быть этому какое-то разумное объяснение!
Объяснения не находилось.
Была лишь глупая версия о том, что Девяткин тихо-мирно воскрес после того, как я уехала, и своими ногами покинул ту самую точку на федеральной трассе «Россия». Но эти мысли я тут же отбрасывала в сторону, заставляя себя не думать так, иначе… Иначе можно было смело вызывать для меня психиатрическую перевозку, потому что люди не воскресают. По крайней мере, в начале двадцать первого века.
Постойте… А может, он был только ранен? Но ведь пульса не было… Нет, это было лицо мертвого человека, взять хотя бы ту глуповато-бессмысленную улыбку, которая играла на его губах… Он выстрелил себе в сердце, после такого люди вряд ли выживают.
Да ведь ты уже один раз видела его мертвым — висящим в петле, что не помешало ему снова ожить и кинуться тебе под колеса!
Что за бред, черт возьми!
— А может, это были близнецы? — с надеждой произнесла я в пустоту. — Один попал под машину в Москве, второй сидел в «Незабудке», третий в ресторане той безымянной гостинички, где мы ночевали с Егором, четвертый повесился, а пятый застрелился. Ну да, пятерняшки. Бывает же такое?
В дверь постучали и я, вздрогнув от неожиданности, пошла открывать.