«Держи подобные истерики на замке! Улица – не место для эмоций. Чувствовать будешь дома, где ты предоставлена себе и стенам!» – ругала себя девушка.
Никто не должен был видеть её слёз. Никто не должен был думать, что она не в порядке. Никто не должен был подозревать, что у неё всерьёз есть какие-либо проблемы.
«Им не важны твои чувства, они скорее зароют тебя заживо в сырую землю, чем протянут руку. Для них заразиться какой-либо ерундой куда страшнее, чем вымереть всем разом…» – шептала Руби самой себе, не отрывая взгляда от носков потрепанных ботинок.
Снег перестал валить с неба, тёмные улицы стали наполняться людьми, выбегающими из бутиков, ресторанов или офисов. Весна подступала медленно и неотвратимо, как Рак, меняющий жизнь и восприятие Руби Барлоу.
Единственным местом во всём доме, привлекающим девушку, был балкон на втором этаже, с которого открывался вид на соседние крыши и располагающиеся неподалеку невысокие здания. Именно с этого балкона она наблюдала за самыми красивыми закатами, описывала их в линованном блокноте, после составляла рифмованные строчки и накладывала их на музыку. Именно здесь, на этом балконе, рождалось ее искусство.
Руби сжимала в руках очередную сигарету, медленно тлеющую на ветру. Курить она стала чаще, и порой этот факт начинал её волновать, но она вовремя одергивала себя, понимая, насколько бесполезны эти мысли.
На перила сел голубь и, чуть наклонив голову, уставился своими маленькими глазками на девушку.
– У меня ничего нет для тебя, – произнесла Руби и сделала новую затяжку.
«Да и для себя тоже ничего нет…»
Голубь издал странный горловой звук, резко спикировал с перил вниз, почти к самой земле, но в ту же минуту взмыл высоко в воздух и упорхнул на соседний участок. Если бы было так легко махнуть крыльями и сбежать от всего происходящего…
– Я бы сбежала, если бы была возможность, – тихо сказала она, обращаясь к пустоте. Та давно стала её лучшей подругой. Пустота умела слушать. В пустоте было куда больше живого и настоящего, чем в любом знакомом ей человеке. Она умела сочувствовать, немо выслушивать переживания, гладить по спине и заключать в объятия. Она умела лечить, не прилагая усилий и не говоря громких, но совершенно напрасных слов.
Руби положила окурок в маленькую пепельницу и вышла с балкона как раз в тот момент, когда внизу во входной двери щелкнул ключ. Мама дома.
Девушка тихо прошла в ванную комнату и закрыла за собой дверь. Внутри вновь начало разрастаться странное чувство тяжести, колени затряслись, и как бы сильно она ни сжимала их, те не хотели останавливаться. Девушка постаралась собраться с мыслями, представить, будто её сознание – стол в офисе, являющийся складом для тонны ненужных документов и бесполезных бумаг, которые давно стоило собрать и выбросить. Легче от этого не стало, но Руби улыбнулась своей фантазии и возможности так четко представить всю картину.
Взглянув на отражение в зеркале, девушка по привычке достала из косметички тушь и начала подкрашивать ресницы, мягко проводя по ним тонкой щеточкой, стараясь сделать их длиннее и объёмнее.
Приступ случился внезапно. Внутри будто сидел маленький демон, посылающий в сознание импульсы в самый неподходящий момент. Отчаянно пытаясь привести себя в порядок, Руби внезапно остановилась, чувствуя, как начинают дрожать руки и ярость охватывает её с головой.
В ту же минуту тушь вместе с остальными принадлежностями полетела прочь с полки. Барлоу схватилась за голову, запуская пальцы в волосы, отчаянно цепляясь за них, будто то был край отвесной скалы. Она сжимала руки в кулаки и била по полу, стоя на коленях посреди воцарившегося хаоса. Ненависть к себе захлестнула её с головой, в ушах стоял звон, из глаз лились слёзы, мешая дышать.
– Почему ты такая убогая?! – послышался гневный крик, словно со стороны, словно исходящий не от самой Руби, а от другого человека, разъярённого и невменяемого. Девушка в гневе ударила раковину ногой, и тут же поморщилась от резкой боли, пронзившей колено. От такой глупости и неспособности контролировать собственные эмоции она разозлилась еще сильнее, но, вконец обессилев, села на пол.
Учащённый пульс, нервно подергивающаяся мышца лица, руки, сжимающиеся в кулаки, и нервно вздымающаяся грудь. Приступ дикой ярости закончился так же внезапно, как и начался, сменившись пустотой и жалостью к себе.
– Почему ты такая убогая? – вновь раздался вопрос, на этот раз тихий, сопровождающийся всхлипами и грустью с примесью усталости.
Этот сгусток эмоций, сменяющих друг друга с неимоверной скоростью, выматывал девушку почти каждый день, но сейчас подобного рода «приступы» заканчивались куда быстрее и были менее продолжительными, чем раньше.