- Сколько языков ты знаешь, кроме русского и японского? - неожиданно спросил Камбэй.
- Английский, - не раздумывая ответил Фудо, - могу говорить, как англичанин и как американец. Немецкий хорошо. Французский, испанский, шведский и турецкий хуже.
- Ёси [36]. Лида-сан нашла тебе хороших учителей. Тебе понадобятся все эти знания, потому что ты должен уйти из этой страны.
Фудо молчал, но дед и не ожидал от него ответа.
- Наклонись ближе, - велел он, - и запомни то, что я тебе скажу.
Дед прошептал внуку на ухо несколько слов. Потом опять заговорил в полный голос:
- Там настоящий тайник, который я сделал перед тем, как навсегда покинуть Японию. В нём оружие, снаряжение синоби, деньги, золото, акции, большая часть которых сохранила и приумножила свою стоимость. Это пойдёт на возрождение клана. Ещё там список имён и адресов. Эти люди обязаны мне. Многие из них, конечно, уже мертвы, но кто-то должен быть жив. Назовись им, и они помогут тебе устроиться.
Фудо склонил голову. Старик продолжал наставления:
- Ты должен в совершенстве овладеть мугэй-мумэй-но дзюцу - скрывать свою жизнь, личность, место пребывания, умения. Изучай свиток и сохрани его, потому что Накагава-рю без него нет.
- Но дзёнин - ты, - юноша, наконец, заговорил, и заговорил по-японски.
- Моё время кончилось, - покачал головой Камбэй. - Я болен, силы покидают меня. Я могу только прикрыть твое исчезновение собственной смертью. А ты, Фудо-тян, мой внук Иванэ Фудо, станешь шестнадцатым патриархом и дзёнином нашего клана. Ты назван в честь Фудо-мёо, он проявится в тебе.
- А мать? - дрогнувшим голосом спросил Фудо.
- Вы увидитесь не скоро. Лида-сан достигла больших успехов в ёмогами-но дзюцу [37], она настоящая куноити. С ней всё хорошо. А ты вернёшься на нашу родину, в Японию, и будешь жить там.
Фудо долго не отвечал, наконец заговорил - теперь по-русски:
- Дед, моя родина здесь. И зовут меня Фёдор Юрьевич Иванов...
Камбэй протянул руку и, пошарив на шее юноши, вытащил серебряный крестик на цепочке. Несколько секунд глядел на него, потом отпустил.
- Россия... - вздохнул он, - Я знал, что это будет препятствием. Если цветок пересаживают в чужую почву, он становится другим. Когда я давал обещание твоей умирающей бабке, что наш сын и его дети будут крещены, я знал, что христианский Бог станет отвращать вас от пути синоби. Так бывало и в Японии... Я обещал ей, это гири... Но, - он поднял голову и посмотрел юноше прямо в лицо, - гири и на тебе. Передо мной, перед памятью твоего отца, перед основателями нашей школы. Ты должен возродить Накагава-рю. А потом делай что хочешь.
- Хай [38], - склонил голову Фудо.
- Та девушка будет тебе хорошей женой, - добавил старик.
- Которая на меня напала? - спросил Фудо.
Лицо юноши было бесстрастно, но внутри его царило смятение.
- Её зовут Миюки, - заговорил Камбэй, - Оцу Миюки. Она внучка моего старого врага Оцу Икусукэ. Думаю, он внедрил её в СССР, когда до него дошли слухи, что я жив. Девушка тоже охотится за свитком. Берегись её, она сильна. Ты должен победить её, а потом вы будете вместе.
Фудо не стал спрашивать, откуда дед это знает. Сейчас было не время обсуждать предсказания и предчувствия.
- Возьми, - сказал старый патриарх, протягивая Фудо толстую пачку стодолларовых купюр, - этого хватит, чтобы добраться до Японии. А мне пора...
Фудо вскинул голову.
- Сейчас придут чекисты, - говорил старик. - Их командир умён и упорен. Ты должен уйти. Помогать мне не надо - пусть думают, что я был тут один.
Юноша низко поклонился. Старик сбросил дзукин [39] и расстегнул ворот уваги [40]. Острый нож танто блеснул в его руке.
- Того, кто преступит Путь синоби, не защитят ками и будды. Ибо тот, кто преступает законы Неба, не найдет добра [41], - монотонно продекламировал он по-японски.
Патриарх снял тэкко [42] с обеих рук и быстрыми движениями стал отрезать ножом подушечки своих пальцев. Лицо его оставалось совершенно бесстрастным, как и у наблюдающего за этим Фудо. Кровь брызгала в стороны, ручейками стекала на землю. Покончив с левой рукой, старик взял ею рукоять ножа и с такой же лёгкостью изуродовал пальцы на правой. Поднял танто, сделал несколько быстрых надрезов на лбу, щеках и подбородке, и, помогая ножом, словно чистил апельсин, сорвал со своего лица всю кожу. Что-то вроде короткого хрипа вырвалось из влажной кровавой дыры, в которой блестели белые зубы. Движение руки замедлились, стали неуверенными, какими-то механическими. С видимым усилием синоби пытался воткнуть остриё ножа себе в горло, но он всё время уходил куда-то в сторону. Юноша не выдержал - схватил деда за плечи и с силой направил тело к ожидающему клинку. Пятнадцатый патриарх Накагава-рю упал ничком.