— Нет, — честно ответил я. — Я знаком с Мариной-сан ещё с Алексинской гимназии, там её за глаза звали кавалерист девицей Дуровой, за страсть к скачке, стрельбе и фехтованию. Я же был тихим мальчиком, более склонным к наукам, нежели к традиционно мужским забавам. Все были сильно удивлены, когда я отказался уезжать с матерью и братьями за границу, и даже пошёл воевать за красных.
— Но ведь пилотом меха вы были хорошим? — поинтересовался Мадзаки.
— Вполне, — кивнул я, — и командиром тоже весьма неплохим, хоть мне и не давали выслужиться выше шестой категории мне вряд ли дали бы, происхождение не то.
— Что вы всё цепляетесь за это происхождение? — удивился Мадзаки. — Одним подавай два десятка предков из самураев и землевладельцев, другим, наоборот, рабочих и крестьян, как у вас, верно? Человек важен сам по себе, предки, кем бы они ни были, не могут сделать его лучше или хуже.
— Я считаю примерно также, — развёл я руками, — да только официальная точка зрения нашего государства. Раз отец не рабочий или крестьянин, значит, доверия ему нет.
Все захлопали Марине, которая спрятала револьвер в кобуру. Девушки вокруг неё, казалось, были готовы подраться за право снять с неё шарф.
— Похоже, приме театра явно не нравиться внимание, что привлекла к себе Марина-кун, — усмехнулся Мадзаки.
И верно, часть журналистов переместились к Марине, оставив Асахико, снова зашипели вспышки, поднялись в воздух магниевые облачка. Приме это, конечно, очень не понравилось, она зло поглядела в сторону Марину и демонстративно покинула праздник. После этого он как-то быстро сошёл на нет. Мадзаки откланялся, военный министр покинул его, кажется, ещё раньше, остальные кадзоку также уходили один за другим, в общем, и не кадзоку тоже. За ними потянулись журналисты, собирая свои треноги и пакуя фотоаппараты в саквояжи и чемоданы. После них ушли поклонницы Марины, поклонники Асахико покинули вечер сразу же после неё. В общем, прошло минут двадцать и в садике остались только мы. Почти сразу заявилась бригада Тонга, принявшаяся разбирать столики и уносить на кухню спиртное и закуски.
Было уже далеко за полночь, и только когда пришли мои коллеги, я понял, насколько сильно хочу спать. Хорошо, что этой ночью у меня не намечается никаких эскапад.
На сей раз торговец амулетами и талисманами прикатил свою тележку к театру ранним утром. Услышав перезвон множества его колокольцев, Накадзо вышел в тёплом кожаном плаще прямо поверх пижамы.
— Он следит за мной, — протягивая Накадзо амулет, явно выбранный наугад, заявил продавец. — Каждую ночь приходит во сне и говорит со мной. Говорит, что где мы я не прятался, как бы не скрывался, он, всё равно, найдёт меня. Найдёт и… Он говорит мне мерзости, что станет делать со мной тогда.
— Кто это — он? — спросил у него Накадзо, откладывая амулет и рассматривая другой. Не смотря на плавные движения и спокойное лицо, он отлично видел насколько взвинчен продавец.
— Мальчишка с чёлкой, падающей на глаза, — ответил тот. — Он безумец, абсолютно безумен.
— Не думал, что тебя может напугать какой-то сумасшедший мальчишка, — сказал, словно плетью огрел, Накадзо, стараясь таким образом привести продавца в чувство.
— Он приходит каждую ночь во сне, — протянул в ответ продавец. — Я не могу. Боюсь уже глаза закрывать. Он говорит, что стоит мне остановиться и он найдёт меня, вот потому я не ночую дважды на одном месте, катаю лавку по всему Токио и останавливаюсь только когда ноги отваливаться начинают.
— Не трясись, — снова осадил его Накадзо. — Мы прикроем тебя. Пора разрешить эту твою проблему.
— Каким же образом? — Продавец никогда не позволил бы себе при других обстоятельствах разговаривать с Накадзо таким тоном.
— Враг должен найти тебя, — ответил Накадзо, — но найти там, где это выгодно нам, где мы сможем сразиться с ним на наших условиях. Ты осядешь вот здесь, — он протянул продавцу банкноту с написанным адресом и взял наугад амулетик в виде кошки с поднятой левой лапой, — и будешь ждать своего мальчишку или кого угодно. Мы будем рядом и поможем тебе.
— Ловля на живца, — рассмеялся продавец, откинув голову, — малька при этом, как правило, съедает щука!
— Не мели чепухи, Татэ-сан, — хлопнул кулаком по лавке Накадзо. — Я сказал, что мы прикроем тебя, значит, прикроем.
Он развернулся, запахнул полу кожаного плаща и вернулся в театр. Продавец же развернул свою лавку на колёсах и укатил прочь.
Юримару сидел на полу, поглаживая рукоятки своих мечей. Кагэро отсутствовала, а вот Миура со своим гигантом стояли перед ним, как будто для доклада. В общем, мальчик именно докладывал седоволосому самураю, точнее отчитывался перед ним.
— Я слежу за Татэ, — говорил он, — однако он постоянно перемещается по городу. Больше двух часов на одном месте не задерживается, потому и выслать за ним группу мехов невозможно. Такое впечатление, что он чувствует меня, наверное, у него есть какие-то способности к исиндэнсин [40].
— Этот Татэ — опытный агент, — отвечал ему Юримару, — а способности к исиндэнсин делают его опасным для нас. Но ты же всегда считал себя гением в этой области, Миура-кун, попытайся проследить его как можно тоньше, чтобы он этого просто не почувствовал.
— Я пытаюсь, Юримару-сан, — процедил Миура, — но у Татэ, похоже, от моего преследования началась паранойя, он уже от каждой тени шарахается. Любое моё вмешательство он чувствует уже какими-то почти животными инстинктами.
— Хорошо, — вздохнул Юримару, — ограничься простой слежкой. Должен же Татэ когда-нибудь устать от этого бегства. Рано или поздно он остановится, вот тогда ты, Миура-кун, выследишь его и возьмёшь.
Торговец амулетами и оберегами оставил свою лавку на колёсах у стены ветхого дома на окраине Акихабары. Он безумно устал — от бегства, от липких пальцев в голове, от мальчишеского голоса. Прав Накадзо, пора уже остановиться в этой безумной гонке, особенно если его будут прикрывать доспехи духа отряда «Труппа». Торговец откинулся на хлипкую стенку домика и закрыл глаза, впервые за долгое время он засыпал со спокойной душой. Ну, почти…
Ютаро спустился вместе с девушками в штаб-подвал, быстро переоделся в военную форму и поспешил в главный зал. Вокруг карты сидели Мидзуру и Дороши, за спинами которых шагал туда-сюда, заложив руки за спину, Накадзо. Когда отряд выстроился перед ним и Ютаро, отдав честь, доложил:
— Отряд «Труппа» готов к выполнению боевой задачи.
— Отлично, Ютаро-тюи, — кивнул ему Накадзо. — Задачу я перед вами поставлю не из лёгких, куда сложнее, чем было до того.
— В чём она заключается? — спросил Ютаро.
— Вы погрузитесь на «Сяти», — ответил Накадзо, — который зависнет над окраиной Акихабары. Ваша задача будет следить за определённым домом и как только внутри него начнётся некая активность, вы должны будете высадиться и атаковать.
— Что вы подразумеваете под активностью? — уточнил Ютаро.
— На этот вопрос я ответить не смогу, — развёл руками Накадзо. — Придётся вам действовать по обстановке.
— Мой самый любимый приказ, — усмехнулся Ютаро. — Готовы приступить к выполнению, Накадзо-тайса. — Он отдал честь и весь отряд вслед за ним.
— Вперёд! — отдал честь Накадзо.
Ютаро и девушки прошли в ангар, быстро забрались в свои доспехи духа и завели их на площадку погрузки. Натянулись тросы, платформа потянулась вверх. Уже несколько секунд спустя они оказались внутри дирижабля.
— Он остановился, — заявил Миура. — Судя по всему, даже заснул. Он проспит не меньше пяти часов, я позабочусь об этом.
— Отлично, — Юримару встал, — держи его, Миура-кун. Бери своего Дзиян'то и приведи его мне.
Не прошло и пяти минут, как из недр храма начали вышел гигант с мальчишкой на плече… Он забрался внутрь ждущего их грузовика, водитель которого был нанят за большие деньги, Миура же запрыгнул в кабину. Грузовик покатил по ночным улицам, направляясь к неприметному домику на окраине Акихабары.
40
Исиндэнсин (япон.) — телепатия; передача мыслей и чувств без помощи слов; безмолвное взаимопонимание.