Вонни продолжала перечислять. Я перестал быть ей другом, сказала она.
— Раньше я могла полагаться на тебя, Лекс. — Она остановилась, не упомянув остального: что она стала мне безразлична, и уже довольно давно.
Виновен. Мы стали чужими друг другу. Как и все влюбленные, мы и понятия не имели, что такое случается, но, увы, это произошло.
Правда, ненадолго.
— Я сняла дом, — сказала она. — Я уезжаю.
Той весной слухи и пересуды в Сэддлбрук Эстейтс питали две темы: пропажа Попкорна и уход моей жены после тридцати трех лет брака. Мне было пятьдесят пять, и я остался один. У меня не было даже Генри, потому что в тот вечер, когда Вонни доверху набила машину своими вещами, оставив место только для его переноски, кот выскочил на улицу, и, когда пришло время его забирать, мы уже не смогли его найти.
— Я уверен, он скоро вернется, — сказал я.
Мы стояли перед домом, в темноте, говорили вполголоса, потому что другие соседи тоже высыпали на улицу — Хартвеллы, Шипли и Биминраммеры: все обсуждали ситуацию с Попкорном и бедным мистером Мендесом. Мы не хотели, чтобы они нас слышали.
— Позвонишь мне тогда? — сказала она, открывая дверь своего «Эксплорера», джипа, забитого вещами, которые она посчитала самыми важными для себя, важными настолько, чтобы увезти их из нашего дома. — На мобильный.
После ее отъезда я еще долго стоял на улице. Странное ощущение: я не знал, что делать дальше.
Потом увидел его, Генри. Он трусил от дома мистера Мендеса, прижимаясь к земле, почти ползком. Я видел, как он проскочил проезжую часть, освещенную фонарями. Потом я потерял его в темноте из виду, пока не почувствовал, как он трется о мою ногу.
Мы зашли в дом. Я взял телефон, хотел позвонить Вонни, чтобы она вернулась и взяла Генри, но кот вскочил на диван и начал мять его лапами, устраиваясь на ночь. Ему было плевать на то, что диван уродлив. На нем было удобно спать после уличных приключений, и это удобство обеспечивал я. Генри взглянул на меня разок и беззвучно мяукнул. Потом закрыл глаза и уснул, и я так и не смог ей позвонить. Теперь нас уже было двое.
Дни шли, и Вонни все звонила, чтобы спросить, не появился ли Генри.
— Нет, не видел, — отвечал я. — У тебя все в порядке?
— Да. А у тебя?
— Конечно.
На самом деле я чувствовал себя ужасно, и даже Генри это чувствовал. Конечно, я давно знал, что между нами с Вонни все кончено, но не подозревал, в какую бездонную яму одиночества затянет меня ее отъезд. Вдобавок ко всему соседи тратили все свое сочувствие на мистера Мендеса и бедняжку Попкорна. Понятно, что мы с Вонни никогда не были близки с Хартвеллами, Шипли или Биминраммерами, но я все-таки думал, что при известии о нашем разрыве кто-то попробует найти пару слов поддержки и для меня.
Когда я замечал, что Мисси Биминраммер выгуливает свою Шелти, Чик Хартвелл стрижет газон или Пег Шипли возится с клумбами, то махал им рукой, ожидая услышать: «А что Вонни давно не видно?» — но они просто махали мне в ответ и ничего не говорили — или просили быть начеку на случай, если вернется Попкорн.
Как-то вечером я увидел, что Герб Шипли моет у гаража машину. Я прошелся по тротуару, мимо дома Биминраммеров, живших по соседству, и дома Хартвеллов, располагавшихся напротив, пока не дошел до дорожки к гаражу дома Шипли. Герб поливал машину из садового шланга, чуть дальше принимал солнечные ванны Генри. Кот перекатился на спину и закрыл глаза.
Герб возился со своим антикварным «Тандербердом» 1963 года; этот красный кабриолет с черной складной крышей он восстановил сам. Герб преподавал труд и технологии в школе Дэвидсон-Хай. Поджарый, с седеющей гривой, он был практически лишен подбородка, отчего его губы, казалось, были всегда тревожно поджаты, как сейчас, когда он заметил меня и повернулся.
Я просто выпалил все. Сейчас мне кажется, что выглядело это совершенно по-идиотски.
— От меня жена ушла, — сказал я.
Может, все дело в его выражении лица. Может, потому, что я считал его сердитым, и решил, что его рассердит моя ситуация.
— Вонни. Она ушла.
Когда Герб повернулся, шланг оказался направлен на меня и со стороны казалось, что я сказал ему нечто обидное и теперь он брызнет водой мне в лицо.
Но он сказал только:
— Ты слышал? Мендесу звонили. Женщина из Плейн-Сити. Говорит, вроде нашла Попкорна.
Герб сказал, что Мендес как раз туда и уехал.
— Мы все надеемся на счастливый исход.
В ту же секунду Генри вскочил на багажник «Тандерберда», встал на задние лапы, чтобы дотянуться до матерчатого верха и начал со всей дури кромсать его когтями.