Я теперь вспоминаю с улыбкой, как мы нашли устройство, которое принесло нам богатство. В сущности, это не Льюис, а Элен нашла его.
Элен — хорошая хозяйка. Она вечно возится с пылесосом и тряпкой и моет рамы и подоконники с таким остервенением, что нам приходится красить их каждый год.
Однажды вечером мы сидели в гостиной и смотрели телевизор.
— Джо, ты вытирал пыль в кабинете? — спросила Элен.
— Пыль в кабинете? С чего бы это?
— Видишь ли, кто-то вытер. Может, это Билл?
— Билла никакими силами не заставишь взять тряпку в руки.
— Тогда я ничего не понимаю, Джо,— сказала она.— Я пошла вытирать пыль, а там совершенно чисто. Все блестит.
По телевизору показывали что-то очень забавное, и я не обратил тогда на слова Элен никакого внимания.
Но на следующий день я вспомнил об этом и уже не мог выкинуть из головы. Я бы ни за что не стал вытирать пыль в кабинете, а Билл и подавно, и все же кто-то сделал это, раз Элен говорит, что там было чисто.
В тот же вечер я вышел с ведром на улицу, наложил в него пыли и принес в дом.
Элен перехватила меня в дверях.
— Ты что это делаешь?
— Экспериментирую,— сказал я.
— Экспериментируй в гараже.
— Это невозможно,— возразил я,— Я должен выяснить, кто вытер пыль в кабинете.
Я знал, что если мой номер не удастся, то меня притянут к ответу, потому что Элен пошла следом и стала в дверях, приготовившись обрушиться на меня.
На столе лежало много предметов, полученных от Коммерсанта, а в углу валялось еще больше. Я убрал все со стола, и тут вошел Билл.
— Что ты делаешь, папа? — спросил он.
— Твой отец сошел с ума,— спокойно объяснила Элен.
Я взял горсть пыли и посыпал ею стол.
Через мгновение она исчезла. На столе не было ни пятнышка.
— Билл,— сказал я,— отнеси-ка один из этих приборов в гараж.
— Который?
— Любой.
Он унес один из приборов, а я сыпанул еще горсть пыли, и она тоже исчезла.
Билл вернулся, и я послал его с другим прибором.
Это продолжалось довольно долго, и Билл уже начал выражать недовольство. Но наконец я посыпал стол пылью, и она не исчезла.
— Билл,— сказал я,— ты помнишь, какую штуку ты выносил последней?
— Конечно.
— Ну, тогда иди и принеси ее обратно.
Он принес ее — и только появился на пороге кабинета, как пыль исчезла.
— Вот оно,— сказал я.
— О чем ты? — спросила Элен.
Я показал на устройство, которое держал Билл.
— Об этом. Выбрось свой пылесос. Сожги тряпки. Закинь куда-нибудь швабру. Достаточно одной такой штуки в доме и…
Она бросилась ко мне в объятия:
— О Джо!
И мы с ней сплясали джигу.
Затем я сел и стал ругать себя на все корки за то, что связался с Льюисом. Я подумал: а нельзя ли теперь как-нибудь разорвать контракт, раз уж я нашел что-то без его помощи? Но я помнил все эти пункты, которые мы понаписали. Да и что толку — Элен уже побежала в дом напротив рассказать все Мардж.
Я позвонил Льюису, и он мигом примчался.
Мы начали полевые испытания.
В гостиной не было ни пятнышка, потому что Билл прошел через нее с прибором, да и гараж, где прибор оставался ненадолго, тоже был как вылизанный. Хоть мы и не проверяли, но я представляю себе, что на полосе, параллельной дорожке, по которой Билл нес прибор от гаража до двери дома, не осталось ни пылинки.
Мы отнесли прибор вниз и вычистили подвал. Пробрались на задний двор к соседу, где, как мы знали, было много цементной пыли,— и тотчас вся цементная пыль исчезла. Остались одни комочки, но комочки, я полагаю, пылью считать нельзя.
Этого только нам и надо было.
Вернувшись домой, я стал открывать бутылку шотландского виски, которую до того хранил, а Льюис примостился за кухонным столом и нарисовал прибор.
Мы выпили, потом пошли в кабинет и положили рисунок на стол. Рисунок исчез, а мы ждали. Через несколько минут появился еще один прибор. Мы подождали еще, но ничего не случилось.
— Надо втолковать ему, что нам надо много приборов,— сказал я.
— Мы никак не сможем это сделать,— сказал Льюис.— Мы не знаем его математических символов, а он не знает наших, и верного способа научить его тоже нет. Он не знает ни одного слова нашего языка, а мы — его.
Мы вернулись в кухню и выпили еще.
Льюис сел и нарисовал поперек листа ряд приборов, а позади набросал верхушки множества других, так что казалось, будто приборов сотни.
Мы послали листок.
Пришло пятнадцать приборов — ровно столько, сколько было нарисовано в первом ряду.
Коммерсант явно не имел никакого представления о перспективе. Черточки, которыми Льюис обозначил другие приборы, стоящие за первым рядом, для него ничего не значили.