Лэтроп услышал какое-то тихое шарканье и, повернув голову, увидел, что по тропе к нему идет одно из гномоподобных существ. Он понял, что это старик. Поседевший волосяной покров на его теле казался серым, а когда он подошел ближе, Лэтроп разглядел и другие признаки старости: слезящиеся глаза, морщинистую кожу, поникшие кустики бровей, скрюченные пальцы рук.
Существо остановилось перед Лэтропом и заговорило, и тот понял его.
— Да будут зорки ваши глаза, сэр. (Не «сэр», конечно, а самый близкий по смыслу перевод этого слова.)
— Да будет острым ваш слух,— отозвался Лэтроп.
— Крепкого вам сна.
— Приятного вам аппетита,— продолжал Лэтроп.
Когда наконец все добрые пожелания были исчерпаны, гном внимательно оглядел Лэтропа и произнес:
— Вы похожи на того, другого.
— На Клэя,— уточнил Лэтроп.
— Только вы моложе,— сказал гном.
— Моложе,— согласился Лэтроп.— Но не намного.
— Верно,— вежливо согласился гном, словно желая доставить этим собеседнику удовольствие.— И вы не больной.
— Да, я здоров,— сказал Лэтроп.
Клэй был больной. Клэй… (Не «умер». Слово скорей переводилось, как «прекратился» или «иссяк», но смысл его был ясен.)
— Я знаю. Я пришел, чтобы поговорить о нем.
— Он жил с нами,— произнес гном,— Мы были рядом с ним, когда он… (Умер?)
А давно ли это произошло? Как спросить «давно ли»? Лэтроп вдруг смешался, осознав, что в языке этих гномов не было слов, подходивших по смыслу для обозначения продолжительности отрезка времени. Глаголы в нем, конечно, употреблялись в настоящем, прошедшем и будущем времени, но не было ни одного слова для измерения протяженности времени или пространства.
— Вы…— (Не было слов, переводимых, как «похоронить» и «могила».) — Вы закопали его в землю? — спросил Лэтроп.
Он почувствовал, что этот вопрос привел гнома в ужас.
— Мы… его.
— Съели его? — мучительно соображал Лэтроп. На Земле, да и на некоторых других планетах жили в древности племена, которые поедали своих усопших, воздавая тем самым покойникам высшую почесть.
Но это не было слово «съели».
Тогда что же они сделали с Клэем? Сожгли? Повесили? Куда–то забросили?
Нет. Ни то, ни другое, ни третье.
— Мы… Клэя,— настойчиво повторил гном.— Он так хотел. Мы любили его. Мы не могли сделать для него меньше, чем он просил.
Лэтроп с благодарностью поклонился.
— Этим вы оказали честь и мне тоже.
Гном вроде бы несколько успокоился.
— Клэй был безвредный,— произнес он.
«Безвредный» — не совсем точный перевод. быть может, «мягкий». «Не жесткий». Да еще «слегка чокнутый». Естественно, что из-за психологической несовместимости, недопонимания любой пришелец не может не показаться аборигенам «слегка чокнутым».
Словно прочтя его мысли, гном проговорил:
— Мы не понимали его. У него были какие-то вещи, и он называл их «кистекраски». Он делал ими полоски.
Полоски?
Кистекраски? Ну конечно же — кисти и краски.
Полоски? И это понятно — ведь местные жители видели все в одном цвете. Для них живопись Клэя, вероятно, была лишь совокупностью «полосок».
— Он их делал здесь, у вас?
— Да. Здесь.
— Интересно! А можно мне взглянуть на эти полоски?
— Можно,— сказал гном,— Пойдемте со мной, и вы их увидите.
Иллюстрации EMSH
Они перешли улицу и приблизились к лазу в одну из нор. Согнувшись, Лэтроп стал спускаться вслед за гномом по узкому туннелю. Когда они прошли футов десять-двенадцать, туннель расширился, и они очутились в комнате — некоем подобии вырытой в земле пещеры.
В этой пещере было относительно светло. Но свет был неяркий, слабый — его испускали небольшие кучки какого-то вещества, разложенного по грубой работы глиняным мискам, которые стояли на земле.