ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же, Цезарь, Антоний и Лепид.
Корнелия.
Мне, Цезарь, как сулил, верни мои триремы!
Ахилла и Потин теперь навеки немы.
От их царя не смог ты гнев богов отвесть,
И отомщен Помпей — по крайней мере здесь.
Не собираюсь я задерживаться боле
В стране, где все меня преисполняет боли,
Где зверски пролита мне дорогая кровь,
Где добыта в бою тобой победа вновь
И, главное, где мне придется быть всечасно
В долгу пред тем, кого я ненавижу страстно.
Груз благодарности сними с меня скорей,
Чтоб я свободу дать могла вражде своей!
Но есть еще одно о чем просить должна я,
И не унизит честь мою мольба такая.
Вот урна, где лежит прах мужа моего.
Теперь вели вернуть мне голову его.
Цезарь.
Не откажу тебе я в просьбе справедливой,
Но прежде выполним наш долг благочестивый
Пред манами того, кто был тобой любим,
И обрести покой им наконец дадим.
С тобой пред свитою и армией моею
Возложим на костер мы голову Помпея
И пламя разожжем такое, чтоб стократ
Торжественнее был, чем в первый раз, обряд,
И урну, более достойную героя,
Наполним вслед за тем нетленною золою.
Помпею алтари воздвигнуть я велю
И кровь несчетных жертв рукой своей пролью
В помин и честь того, кто был по воле рока
Моею же рукой в бою разбит жестоко,
Но погребальный чин, что завтра я свершу,
Своим присутствием почтить тебя прошу.
Всего лишь до утра принудь себя к терпенью,
А после можешь в Рим отбыть без промедленья,
И прах возлюбленный в отчизну отвезти,
И…
Корнелия.
Нет, мне в Рим еще заказаны пути.
Не раньше предо мной он распахнет ворота,
Чем с жизнью в свой черед сведет и Цезарь счеты,
И я предам лишь в день победы над тобой
Родной земле тот прах, что уношу с собой.
Я еду в Африку, где славный мой родитель,
Помпеевы сыны, Катон, свобод ревнитель,
И царь, что не спешит обетам изменить{31},
На сторону свою хотят судьбу склонить,
Там ждет тебя война на суше и на море;
Там за Фарсал тебе с лихвой отплатят вскоре;
Там с воинами я пойду в одном строю,
Чтоб перелил мой плач в них ненависть мою,
Чтоб в битве скорбь моя их умножала силы,
Чтоб эта урна им взамен орлов служила
И помнили они, в нее глаза вперив,
Что не отмщен Помпей, покуда Цезарь жив.
Соперника почтить со мной ты хочешь вместе,
Затем что и тебе прибавит это чести.
Раз победитель так велит, я остаюсь,
Но сердцем все равно с тобой не примирюсь.
Моя утрата столь, увы, невосполнима,
Что ненависть моя вовек неугасима,
Что жить Корнелия до смерти будет с ней
И унесет ее с собой в страну теней.
Но, Цезарь, не одной враждою я пылаю:
Я уважение еще к тебе питаю.
Два эти чувства мной и двигают равно,
Но первое из них мне долгом внушено,
Второе же вселил ты доблестью своею
В меня, как римлянку и как жену Помпея.
За эту доблесть я хвалу тебе, врагу,
Не воздавать, как сам ты видишь, не могу.
Вот и суди теперь, какой враждой безмерной
Повелевает долг кипеть супруге верной.
Знай: подниму, отплыв от здешних берегов,
Я против Цезаря и смертных и богов,
Которых пристыжу, за то, что даровали
Они неправому победу при Фарсале
И правого убить не помешали тут.
Пусть за него теперь, раскаясь, воздадут!
Коль и тогда они презрят мои моленья,
Без них я обреку тебя на пораженье,
А там, где окажусь бессильна даже я,
На помощь мне придет любимая твоя.
О, я уверена, что, ослепленный страстью,
Располагаешь ты достаточною властью,
Чтобы, наперекор обычьям вековым,
На Клеопатре дал тебе жениться Рим!
Но помни, что тогда и римской молодежи
Дозволено закон нарушить будет тоже
И что своих друзей принудишь ты убить
Того, кто в брак дерзнул с царицею вступить.
Тебе мешая, тщусь тебя спасти я снова.
Прощай! Надеюсь я, ты сдержишь завтра слово.