Чувства потеряли баланс, точка опоры рушится, сравнения с канатоходцем вполне подойдет, сомнения, чем дальше, тем они крепнут, превращаясь в доводы рассудка. Вероятность отстранения мала, все же растет и прогрессирует забывчивость, отвлеченность от главного вопроса, расплываются все нарастающими впечатлениями, зачастую видя нечто, новое более интересное, бросаем дела и спешим увидеть, вот так Атрокс созерцал в окно то, что вдохновляло его и восхищало, позабыл о себе, об участи своей, каковы видения, он поведает нам самолично. Итак, действо следующее, из лавки перенесемся вовнутрь кареты, со стороны окна которой, проносятся, либо не двигаются множество разнообразных людей, спешат, либо, озираясь по сторонам, ищут ответы на свои мечтательные вопросы.
Сцена четвертая (Монолог)
Внутри кареты.
Атрокс
Прекрасны люди, умны, красивы,
неповторимы уникальны,
Вижу своими тусклыми глазами
с безрадостными тенями,
Не тщеславие движет взор,
столь дивен замысел Творца,
те тайны
Основы бытия,
что ж и я, и во мне Его искра,
под скорлупой созданной страстями.
Не прозорлив я, говорю лишь факты,
речи мои бестактны.
Смотря как рассудить,
все же вижу,
по улицам летят картины,
Всех изображай, всех дословно изучай,
особенно те дамы, легки и статны,
Их платья вычурны, игривы, пусть не покажутся,
описания абстрактны, слова ведь гильотины,
Мгновение разделяет жизнь от смерти,
потому и краток я, пропускаю сквозь себя,
Что разгляжу, о том и говорю,
я созерцаю красоту и не одну.
И есть ли имена у тех цветов,
фантазию в избытке не найдя,
Чрез стекло представлю,
зритель я, потому смотрю.
В восхищении прибываю,
те черты, движения, подачи,
Нет в них уродства, искусственности,
все различны, без сходства, и едины.
Они не я, они не нелюдимы,
любимы и любят тем паче.
Снисходительны и терпеливы,
так может не убояться, того,
чьи образы ехидны,
Добра и во мне крупицу различат,
не снаружи, а внутри.
Средь них более я не сорняк,
не зараза и не вредитель,
к злу несчастный побудитель.
Не искуситель, лишь другой,
всего то,
также прародитель мой Адам.
Посмотри.
Ужасна плоть моя и душа черна,
но Христос на кресте страдал за всех,
Спаситель наш, Искупитель
Открывший царские врата
и сокрушивший адовы врата,
выбор дан,
Избираешь путь брата или врага,
мы вольны, порой слабы,
просим о прощении,
ведь мы больны.
Язвы покрывают лик, руки, уродлив стан мой,
но не заметите, надеюсь,
вы, милосердны,
отзывчивость и понимание мне так нужны,
Не жалость, а принятие в свои ряды,
не вообразить,
Возможно ли такое?
О, как прекрасны вы,
познать бы жизни ваши,
мысли и труды, прочесть
Мириады книг судеб,
иные вознеслись,
другие пали,
мирские и людские,
Духовные с благоговением воздали,
нас распинали и прославляли,
на руках носили и продавали,
Детей рождали, одним лишь этим жили,
серебром и славой,
прахом одним безудержно питались всласть.
И нет пределу оскверненью, з
а кусок земли, за дом, друг друга поедали.
Мы молитвы в келье со страхом в смирении шептали,
всю жизнь, а не часть.
Богу посвятили жизнь служению и послушанию,
учили тело укрощать, мало есть и мало спать,
С Песней на устах и днем и ночью,
чтобы верить, дабы знать.
В юности предавались мы порокам,
испробовать, исследовать стремились мы,
Вкушали вина, пищу сладкую
и сладострастные жизни своим неистовством пытали,
Развращали дев непорочных,
увлекали в грех, зарекались от сумы и тюрьмы,