Кипело болото, и пар отходил, шепча бежавшим изгоям
И взывал к душе своей, как будто ныне не моей.
Так мы в никуда спешили.
Показалось озеро, царство белокурых утопленниц русалок,
Причудливых рыб, тритонов и чешуйчатых созданий.
Где воздух второстепенен, а конец, водной чертой очерчен.
Луна появилась, над звездным небом воцарилась,
и отразилась в гладе без помарок.
Не требуя от людей ни чинов, ни званий,
Без корысти преподнесли ночной пейзаж,
где свет только луне подвластен.
Когда земля под ногами стала тверже,
Я огляделся, но мадмуазель была спокойна,
и я перестал нарочно трепетать.
Здесь лодка была, запуталась в шпаговидных камышах.
Тогда, я посмотрел себе на пояс, шпагу не забыл,
нужно было вести себя строже.
Теперь, зная, что мог себя защитить,
на дуэлях честь предков подтверждать.
Подойдя к берегу, зашел по пояс в воду,
и освободил лодку Анетт, что находилась в озерных шипах.
Схватив за борт, дотянул до песчаного берега
Лодку, что была небольшой, но определенно для двух особ.
Весла были и легкое одеяло; взглянул на Анетт, она рядом стояла.
С позволенья, взял на руки ее,
чтобы не замочились платья леди кружева.
Принес и положил русалку в деревянный гроб,
Она как прежде светочем мистики сияла.
Вскоре и я запрыгнул в судно, и мне показалось будто,
Передо мной мертвых перевозчик,
нужно только было подать ему несколько монет.
Таинственная и великолепная Анетт; я взялся за весла.
Стал грести, мы поплыли, моя спутница,
напротив, с печальным по обыкновению взором, будто,
Перед ней немой судья и придется ей выдать потаенный свой секрет.
Жила дева столетие, не считая, не помня числа.
Русалочье озеро жило своей многообразной жизнью.
Величественные травы, принцы-жабы и жабы-принцы,
стаи ядовитых медуз,
Неведомые создания глубин, белокурые девы с хвостом рыбы.
Они живут в воде с единственной мыслью,
Что там, на суше, другие озера, моря, океаны,
которые полностью из соленых слез.
И не сковывает эти воды даже мороз,
поэтому существа с ногами сделаны из злобы.
Но нет в этом их вины, слишком много пустой возни,
Они глубоко ошибаются, ведь передо мной находился ангел,
не рыба и не человек.
Девушка обхватила себя руками
и ласкала меня неизвестными словами,
Сирена, с голосом лиры, моряки разбивались о скалы,
с ужасом невидимой войны.
Но слышали чудесный голос,
даже когда огонь в глазах воинов померк.
Убивали сирены сладкими речами.
Анетта:
Бесстрашный рыцарь, вы отважны и храбры,
Вы слышите чужие причитанья и мольбы,
и словно вас убивает горе.
Не ропщите на себя, ведь душа, только ваша, воистину красива.
Маркиз Парадиз, остановитесь на минутку,
возле той плывущей дерева коры.
Поверьте это часть судьбы, для меня озеро стало морем.
И вода обжигает словно крапива.
* * *
Посреди озера остановились, на том самом месте,
где отражалась луна.
И мы словно в центре вселенной, одни, две одинокие звезды,
Неясные огни, в созвездии искренней любви.
По сторонам оглядевшись,
мой взгляд привлекала и притягивала только она,
Воплощение беспросветной, бездонной бездны,
В которую я готов был падать целую вечность
во имя нашей искренней любви.
* * *
Маркиз Парадиз:
Анетт,
Мы свободны, львы, что дики, прогнули клетки,
Наши когти цепки, не отпущу я вас даже перед смертью взором.
Вы мой обожания предмет.
Словно гадалка, я предсказываю счастье,
перебирая карт разноцветные метки.
Ночи здесь довольно зябки; простите,
если я говорю неподобающим тоном.
Анетта:
Ненужно больше слов, ведь всё закончится, так и не начавшись.
Закончится, точно ночь уйдем в королевство безветренных пещер.
Но выбор, всегда, пред вами предстает в неизведанном обличье.
Проливая слезы на земную гладь, печалилась улыбавшись,
Тому, кто всех родней, не зная цену многих вещей.
И в забытье, в неловкие те минуты, любви во мне не было в наличье.
Признаюсь вам, маркиз, я повинна в смерти десятка невинных душ.
Их крики, просьбы и молчанье, требуют мое покаянье.
Их души по-прежнему ходят за мною по пятам.
Во мне живет палач или мясник,
который не знает числу разделанных туш.
Вы скажите – рассудка помутненье.
Но прочтите правду по моим слезам.
* * *
Девушка закрыла глаза руками, всплакнула,
и на лице ее остался блеск соленых слез.