Через несколько часов я пересек темные пределы леса
И там я лицезрел город средь холмов,
дома, монастырь и древний римский порт.
Направился навстречу огонькам, словно любопытный ребенок.
Чувствуя, что закончилась злая ночная та игра.
Теперь я за игрой, подсмотрел у судьбы несколько карт
и мной овладел азарт.
Вскоре, идя по спящему городу Шадоу,
вышел я на людную торговую площадь.
Сначала меня удивило присутствие здесь горожан
в такую мрачную, туманную ночь.
Но затем, увидел, что люди те должно быть бедняки,
и только такое время суток
Могут позволить себе роскошь заморских фруктов,
благоухающих цветов, без пошлин.
Также здесь имелись совы в клетках,
хлопали крыльями, пытаясь свою участь превозмочь,
И несколько коренастых уток.
К счастью, мое появление никого не удивило;
но что такое счастье?
Мои одежды были изорваны колючим кустарником здешних лесов,
Я выглядел нищим пастухом,
думаю, даже здесь мне не нашлось бы места.
Но на самом деле теперь я был сделан из иного теста; несчастье?
И мне нужно было найти в городе временный ночлег
иль дешевый кров.
Но не думаю,
что претерпел бы в свой адрес здешнего хамства.
Тут увидел я Анетт в сиянии проказницы луны.
Она шла ко мне навстречу, скорее плыла или парила,
Словно себя царицей провозгласила:
ее волосы и платье развевались на ветру.
Я так больше не могу! – сказал я себе сквозь отражение слезы.
Она прельстила, и весь мрак собой затмила.
В чудовище меня превратила,
я ждал, когда расстояние приблизится к одному метру.
Не задумываясь, выхватил я шпагу, вперед направив острие.
Я слышал, что горожане огляделись
и стали наблюдать за незнакомцами.
Анетт остановилась и коснулась пальчиком
до наконечника острой шпаги.
Разные лики, судьбы блики, но мы были целое, одно.
Кто чист словно гладь воды,
а кто за спиной с сумой наполненной пороками.
Всегда были для людей другими, вампирами,
нет, просто иными, не расколдуют нас даже маги.
Маркиз Парадиз:
Анетта, если вам дорога ваша жизнь, не приближайтесь.
Убить ангельское существо я не способен, но ранить…
Уходите, так далеко, что не найдут ваш кровавый след.
Но для начала в одном мне признайтесь.
Скажите правду, она может ничего не значить…
Анетт, вы любите меня или нет?
Анетта:
Ранить; свою любовь?
Мой мрачный принц, ваше сердце слишком чисто,
чтобы совершить такое зло.
Вы всё еще боитесь, вампиром быть, страшитесь.
Но это благодать; и вы не вспомните ту прошлую
вязкую кошмаров топь.
Я вам отвечу, мое сердце только вам отдано,
и только в вас отныне влюблено.
С прошлым, как и я, проститесь.
Но я вижу в ваших влажных глазах жажду мести.
Ну что ж, я дам ее вам сполна; мы часто каемся за свои желанья.
Увы, в наших жизнях были одни страданья;
замкнутый однообразный круг.
Я вам обещаю, вы не посрамите своей чести.
Так примите мои искренние покаянья,
Чрез плоти истязанья; мой милый друг…
* * *
И Анетта, после слов, сделав шаг,
проткнула себя насквозь моей же шпагой.
О, ужас, окружил со всех сторон мою боязливую душу.
Я не отпустил орудие убийства,
а она медленно шла вперед, пронзая свой живот.
Кровь ее, скользя по лезвию, стекала мне на руку,
я был словно убит ее же раной.
Анетта, дойдя до чашечки, за плечи меня нежно обняла,
затем поцеловала, увлажнив мою сушу.
Незабываемое ощущенье, любовь и смерть,
ненависть и страх, спутались в один клубок.
Закрыв глаза, я очутился в сказочном мире, пестрых афоризмов.
Где мы одни, застыли в поцелуе, словно статуи вечной любви.
Безмятежных и бессмертных; она пожертвовала собой ради него.
И во всем этом мире, мириады смыслов.
Теперь и мои руки тоже в крови.
Создали целый уникальный неповторимый мир из ничего.
Но затем кто-то меня потянул назад,
и, упав, я ударился об твердую землю.
Открыв глаза, увидел множество людей,
все в черных мантиях и рясах, похожие на тину.
Я видел, как уводят куда-то Анетту, а меня тут же веревками связали.
Руки затянули тугими узлами, а на шею надели символическую петлю.
Натянули на глаза черную повязку, и повели, толкая в спину.
Убийца! Убийца! – вслед горожане безудержно кричали.
Глава VI
Искусство – искусственно.
* * *
Маркиз Парадиз:
Сей история, представлена пред вами,
Непростительного грешника иль праведного послушника.