– Да, да, точно, – подтвердил я, – новое ружье, видали?.. Для страйка – красивое…
– Ага, я ему сам с Амазона заказывал, – сказал Эркки.
– А зачем страйк? – поинтересовался я. – Почему не маркер?
– А в том-то вся и штука, – запальчиво объяснял изобретатель, – вот сюда надо попасть. – Он показал на медную пластину на шлеме. – Трюк в том, чтобы попасть в цель, вот она – медная штука во лбу, сюда попал – сработает пружинка, маленькая мембрана, от нее механизм придет в действие и – мозг во все стороны! Ах, будет жесть! Не терпится увидеть.
Мы с Эркки переглянулись. Кустарь был не в себе от ожидания.
– А если в глаз?
– Стекло двойное… пластиковый шарик не возьмет…
– Да какой шарик… хардбол!
– Иди ты в баню!.. – наконец не выдержал и вспылил Кустарь. – Уймешься ты или нет?! Уже достал! Никакого хардбола у нас нет и не будет. Перечитай Устав! И потом, на фига пуля-то? Шарика хватит, чтоб привести пружину в действие. Зачем, как ты думаешь, я три месяца думал-делал? А? Чтоб ты убился? Мне это надо – подвергать риску моих друзей? Мне надо, чтоб ты без глаз остался? Я что, идиот, по-твоему? Тупой или садист? Я все взвесил. Тут все четко продумано. Я пробовал из пистолета – работает с десяти шагов, а вот ружье… – Он перевел дух, задумался. – Ну, по моим расчетам, со ста метров можно работать, но вряд ли кто из клиентов способен, потому надо пробовать… Это любопытно, очень любопытно… Можно стрелять и стрелять… Ружье-то пристрелять нужно. По идее, чем больше дистанция, тем вкуснее. Ха-ха! Для энтертейнмента большой потенциал! Клиент может неслабо зависнуть… Только представь: ночь – идет этакий монстр в собственном освещении – идет и воет… Я тут и сирену придумал, вот она тут, потом включим… Представь, идет такая штука на тебя в поле, и ты по нему палишь, бах, бах… пять… десять выстрелов… Оно ближе, ближе. Чем ближе, тем ужасней! А? Это ж монстр! И он ближе… бах… а потом попал – бабах! Мозг во все стороны! Фонтан крови! Ой! Зрелище! Как думаешь, – обратился он к Эркки, – с пятидесяти шагов, наверное, палить можно?.. – Эркки пожал плечами, покачал головой, сказал, что посчитаем, успеется, учесть видимость, ночь, то да се. – Да, да… Ой, как интересно…
– Да, Кустарь, – согласился Эркки устало. Его заметно раздражала вся эта возня с костюмом, и крики Шпалы в рации, он хотел улизнуть и отоспаться после ночной беготни. – Чертовски интересно…
– Ты только вообрази, сколько клиентов на эту фишку подсадить можно! Я б сам полез, но костюмчик на более субтильного человечка…
– На меня пойдет? – спросил я.
Кустарь прикинул, оглядел меня.
– Да… пойдет.
– Да уж, да уж, – продолжал возмущаться Коротышка, – полезай, полезай и сдохнешь. Как пить дать! Там и дышать в этой маске нечем. На голову штука давит. Затянули так, что весь взмок. Идти невозможно, ничего не видать под ногами, да еще палят по тебе страйком… – Он встал, наконец-то свободный от шнурков и крючков, отфыркиваясь, как лошадь. – И вообще… – стряхивал он с себя пыль и мелкую стружку, сплюнул и психанул, как маленький: – Вообще неизвестно, что еще будет, когда эта пачка на голове рванет! А вдруг башку снесет, а?
– Троим не снесло, а ему снесет… Во какой!..
Мне вспомнились глаза посыльных от Кустаря – их странный стеклянный взгляд.
– Давай я попробую.
Кустарь замер в восхищении, он смотрел на меня, как пес, снизу вверх, открыв рот, будто сомневаясь, что правильно понял, в глазах его был блеск испытателя.
– Хо-хочешь… попробовать? – спросил он, от волнения у него перехватило дыхание. Он перебирал шнурки и проводки, проверяя их на ощупь – целы проводки или нет?.. пальцы думали о проводках, а глаза смотрели на меня: – Точно?..
– Да, да… – Да, черт возьми, я хотел!
– Соскучился по экшену. – Кустарь улыбнулся. – Засиделся ты в своей Инструментальной, – посмотрел на Эркки. – Он соскучился по выстрелам, бригадир! Он хочет в дело. Это же кайф!
– Кайф, да уж… Молодец, – ехидно говорил Коротышка, хмыкая, – давай, заживо изжаришься в этом бочонке. Инфаркт заработаешь, как минимум. Полезай, полезай…
Все на него посмотрели с осуждением. Коротышка сделал вид, что нас нет, он смотрел вдаль, на дорогу, на валун, он был раздражен. Коротышка старше меня, ему пятьдесят один год, хотя по нему не скажешь: человек без возраста. Уникальная весовая категория. Он с детства легко получал призы, почти не учился, все время разъезжал по всему Союзу, занимался греко-римской, дзюдо и вольной одновременно, выступал в самом легком весе, соперников у него было раз-два и обчелся, потому медали получал всегда: «Всем проиграл, но без приза не остался. Что-нибудь обязательно дадут, костюмчик, вымпелы – дрянь, ну, и девочки любили, привез безделушки из Дрездена или тряпки из Чехословакии, она и твоя», – хвастался он.