— Я надеюсь, она простоит дольше двух столетий.
Изуна бросил на женщину косой взгляд.
— Скажите, Сэй-сама… вас не тревожит то, что в этой деревне… ну ладно, в другой… погибла наша семья? Наш клан.
— Она все равно оставалась моим домом, — Учиха-Сенджу вздохнула, опустилась на пол у стола, взяла в руки чашку, на которой были оттенками зеленого и желтого нарисованы переплетения ветвей с крышами домов, проглядывающими сквозь них. — А клан… это было задолго до моего рождения. Это было историей — я не знала никого из них. Но да, я жалела о них, живя с вечно занятой матерью и эпизодическим отцом. Я очень хотела иметь большую семью. Понимала, конечно, что быть членом великого клана сложно и тяжело, но зато всегда рядом есть те, на кого можно опереться. Свои.
— И теперь, когда вы получили семью… что вы собираетесь делать дальше?
— Теперь я хочу сделать так, чтобы счастливы были другие. Чтобы семьи были опорой и защитой, а не оковами. Чтобы дети не тянулись за поддержкой и теплом куда-то вовне… чтобы понимали, что их кланы, это часть деревни, и благо деревни включает в себя так же благо их кланов. И если какой-нибудь избыточно хитрый старик заведет речь о жертвовании малым ради всеобщего блага, и особенно, об угрозе, которая исходит от их семьи — они не подставляли уши для развешивания лапши, а сразу предполагали, что их хотят поиметь. И я не только о нашем клане. Такое может случиться с любой семьей, которая кому-то помешает — Сенджу, Хьюга, Шимура, Курама, Сарутоби… да, даже они.
— Я бы их вообще в деревню не пускал.
— Почему? Они не так уж плохи, если держать их в границах должного. Пусть за ними присматривают Шимура, достаточно сильные, независимые и гордые, чтобы не попасть под влияние.
— Пожалуй, вы правы…
Какое-то время оба они молчат. И реальность кажется Изуне зыбкой и дрожащей, точно плохо наведенное гендзюцу — но развеивать иллюзию не хочется, напротив, хочется продлить и сохранить это странное чувство. Он внезапно понимает, что предстоит ему вместе с открывшейся невероятной правдой — не просто влияние одного из наследников клана Учиха, одного из сильнейших шиноби, входящего в Совет деревни…
Ведь почти тысячу лет эта женщина правила миром, исподволь влияя на историю кланов и стран! С воистину божественным терпением ожидая шанса нанести удар, который стал бы неотразимым… и этой властью она хочет поделиться с ним!
— Я собираюсь поделиться с тобой тяжелой работой, которая останется безвестной, и принесет тебе разве, что головную боль, — заметила Сэй. — Не думай, пожалуйста, что я учила тебя из родственной любви, и собираюсь дать тебе эту власть потому, что больше некому.
— Но разве я буду один?
— А ты готов повесить такой камень на шею любимым людям? Я ждала тысячу лет, наблюдая за гибелью тех, кто был мне близок лишь по крови — и то мне было тяжело. Не вмешаться, когда могу спасти, жертвовать, и даже осознано подставлять ради цели? Не просто «любить», вот прямо сейчас живущих — но видеть и любить тех, кто еще будет жить, и ради их будущего…
— И вы не смогли вмешаться раньше? Не нашли другого способа уничтожить демона? Или не захотели?
— Видишь ли, этот способ был самым надежным, — женщина вздохнула, прикрыв глаза. — И я предпочла использовать его, не пускаясь в авантюры типа «найти и победить». Конечно, если постараться, я могла бы сотворить дзюцу, которое уничтожило бы весь план чакры вместе с тем, кто там поселился, но это ударило бы по нам, шиноби, и не только — пострадал бы весь мир, ведь чакра пропитывает его. Словно громадный пожар…
— Но ведь после пожара вновь вырастают деревья!
— Но уже другие. Не забывай: я создаю этот сад ради каждого дерева и каждого цветка. Я ждала шанса создать его тысячу лет. Место защиты, где у каждой семьи будет уверенность в том, что их не подставят под чужую вину, не отравят чужими интригами. И нам быть хранителями этого места еще боги знают, сколько времени — хранить, но не становиться надзирателями, не воздвигать несокрушимые стены. Как думаешь, у твоего брата хватит на это сердца? А у Хаширамы? Они оба слишком любящие — дай им в руки власть над миром, и они закутают его в вату.
— Но может быть теперь, когда они увидели это…
— Может быть. Но это покажет время. Пусть пока они заботятся о Тобираме, кланах и деревне, пугают врагов, охотятся на биджу и устраивают фестивали… мы подождем. У нас еще есть время.
— Но сколько? Год, два? Десять лет?
— Да, не менее десяти. Скоро объединенные деревни соседних стран попробуют нас на зуб, так, для проверки. Мы отобьемся, и они начнут готовить уже полноценную войну.
— Но почему не раздавить их сразу? С нашими новыми силами мы могли бы…
— Вот, — женщина стремительно протянула руку и щелкнула его по лбу, — Об этом я тебе и говорила. Не забывай про вату.
— Я помню… я просто не до конца понимаю. Нет, подождите… внешняя угроза сплотит деревню! Простите, я не понял сразу… растерялся слишком от всего этого.
— Я понимаю. И не забудь еще о том, что для любых изменений нужно время. Порой — десятки и сотни лет. Хочешь пример? Нынче из бронзы делают скульптуры, а из кости порой мастерят украшения — я же видела времена, когда из бронзы делали мечи, а из кости наконечники стрел. И не потому, что вот стальные закончились, а потому, что даже плохого железа сделать не умели.
— Это ж какая древность…
— Времена до пришествия Ооцуцуки. На месте Суны тогда были прекрасные равнины, полные жизни, там обитали довольно воинственные племена, но отнюдь не дикие и не нищие. Самой развитой была местность, находящаяся в примерных границах страны Земли — там люди додумались до денег и уже существовала система, подобная устройству государства в нынешнее время. Там Кагуя и строила свою страну, подкидывая идеи мастерам и ученым, и ей понадобилось около двух сотен лет на то, чтоб люди там достигли уровня моего времени. Все это было разрушено Джуби… а в наших лесах тогда жили люди темные и суеверные — им-то наш общий предок и принес светоч своей мудрости в первую очередь. И вот, что родилось за путь длиной в тысячу лет…
— Вот как.
— Да. И с тем, о чем ты спрашивал, та же история — чтобы научиться делать стальные стрелы, надо сперва выделать железо, а чтобы научиться жить в мире странами, надо сперва потренироваться на более мелких вещах. И это тоже долгий путь, хоть и не настолько долгий, как тот, что я уже прошла. Однако, должно пройти несколько поколений, шиноби должны увидеть мир, узнать, что делать с миром, и научиться жить ради мира, а не ради продолжения войны.
— Кое-кому это не понравится. Наши старейшины уже давно ворчат — ослабеем…
— У тебя впереди века. Десять-двадцать-тридцать лет — и они перестанут тебе докучать, а если тебе нужно осадить их прямо сейчас… мой муж порой напоминает некоторым особо деревянным, что именно благодаря миру и союзу они могут сидеть в теплых домах и ворчать об ослаблении и предательстве интересов клана, а не загнуться на «последней миссии», как многие старики прошлых поколений…
— Хороший способ. Я, признаться, думал о приглашении на чай… — младший Учиха постепенно успокаивался, вновь возвращаясь к прежней манере общения со старшей родственницей из близкого круга.
— Грубо.
— Но заманчиво, — Изуна улыбнулся, снова утер глаза платком. — Болят… скажите, это надолго?
— На пару недель, пока не успокоятся каналы чакры.
— Вы будете учить меня дальше?
— Конечно. С уничтожением Рикудо наши проблемы не кончились — есть еще клан Ооцуцуки, не говоря уж о некоторых местных… особенностях. Дела нам хватит еще на тысячу лет, уж будь уверен.