– Ничего страшного. Действительно, я один остался в живых из тех, для кого этот театр был частью всей жизни. Никогда не думал, что переживу его. Но у меня есть и другая жизнь. В Подмосковье живет мой брат Яков. После сноса я перееду к нему, а театр останется только в моих воспоминаниях, – на глазах Георгия появились слезы.
– Ладно, – заторопился я, – не хочу больше вас расстраивать, поэтому последние вопросы. Сколько людей в театре?
– Четверо. Я, этот актер Багряный, его менеджер Гектарова и Торин из ОСПЫ. Больше никого не видел. Насколько я знаю, ключи от черного хода есть только у этих четверых. А парадный ход под сигнализацией и видеонаблюдением. Странно, а как вы с Мартой попали внутрь?
– Марте прислали этот ключ, – я показал его Огромову. – Вы не знаете, что значит «МК»?
– Знаю, – неожиданно кивнул Георгий Алексеевич, – это копия ключа, сделанная на автомате «МастерКлюч». Он всегда ставит такое клеймо на копии, которые изготовляет.
– Это сломанный автомат в вестибюле?
– Да. И у меня есть основания считать, что автомат сломался как раз после изготовления этого ключа. Дело в том, что я пытался починить «МастерКлюч», но у меня не хватило времени. Внутри расположен счетчик количества изготовленных копий. Я последний раз проверял автомат два месяца назад, и с тех пор счетчик увеличился на единицу. А сломалась машина около недели назад.
– Значит, – подвел я итог, – около недели назад кто-то сделал копию со своего ключа на автомате. После этого «МастерКлюч» неожиданно сломался. А копию прислали Марте якобы от имени Сони. Кстати, а где ваш ключ?
– Вот, – Огромов протянул мне его. – Опережая ваши дальнейшие вопросы, скажу: я его ни разу не терял, никому не давал пользоваться и копий с него не делал.
– Спасибо, это все, что я хотел знать. Если вспомните еще что-нибудь, я буду неподалеку.
Как только я спустился в вестибюль, услышал радостный крик:
– Саша, сколько же мы не виделись! – это был Николай Торин.
– Привет. Тоже рад тебя видеть, – тут я слегка покривил душой. – Уже слышал про похищение?
– Нет, – удивился Коля, – а кого похитили? И кто?
– Марту! А кто, не знаю. Скорее всего, ты!
Торин разинул рот, а я рассказал ему про свой разговор с Рамзесом и про исчезновение Марты, а потом задал вопрос:
– А где ты был в этот момент?
– Я руководил митингом ОСПЫ. Вернулся десять минут назад. Да меня куча народа видела, можешь проверить! И вообще, похищать людей – не мой метод. Попадать за решетку в мои планы не входит! Я позвонил в мэрию просто для того, чтобы произвести нужное впечатление. Дальше этого дело бы не пошло.
– Ладно, ладно, – замахал я руками, – я тебе верю. Просто сейчас под подозрением все. Скажи мне, как тебе удалось получить ключ от черного хода, если ты здесь не работаешь?
– Очень просто, – улыбнулся Николай. – Соня сделала для меня копию своего ключа.
– Это единственная копия? И ей кто-нибудь, кроме тебя, мог воспользоваться?
– Насколько я знаю, единственная, – Коля достал ключ и показал мне. – А пользовался им только я.
– Ладно, Коля. Мне нужна твоя помощь. Я понимаю, что шансы на успех ничтожно малы, но все же спрошу. Ты знаешь, есть ли в этом театре какие-нибудь тайники?
– Не знаю. Хотя… Я кое-что слышал, но это довольно долгая история.
– Я никуда не тороплюсь, – заверил я его.
– Дело в том, что моя покойная бабушка, Людмила Торина, работала в этом театре декоратором. Большинство архитектурных украшений, которые ты видишь здесь, сделаны ее руками. Кроме того, у нее был роман с Геннадием Рыбченко, известным фокусником, который здесь выступал. Бабушка говорила мне, что у нее и у Рыбченко был в этом театре тайник, о котором знали только они. Этот тайник якобы открывает путь всюду. А подсказка, как его открыть, содержится в работах моей бабушки. Саня, если ты найдешь этот тайник, дай мне знать.
– Ладно. А как потом сложилась судьба твоей бабушки?
– Трагично, – ответил Торин. – Рыбченко скончался, а вскоре после этого Олег Артюхов, тогдашний владелец театра, уволил мою бабушку. У него тогда были финансовые проблемы, он экономил на сотрудниках, и нашел способ не расплатиться с моей бабушкой. Это был для нее страшный удар, и она вскоре скончалась. Правда, сам Артюхов пережил ее всего на два года.
– А кто сейчас владеет театром?
– Потомок того Артюхова. Не знаю, как его зовут. Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что спасти этот театр для меня – дело чести? Речь идет о памяти моей бабушки!
Своей речью Николай вызвал у меня глубокое уважение. Пожалуй, я был неправ, когда плохо к нему относился. В конце концов, он делал благородное дело. Да и в институте он выделялся своим рыцарским поведением и неплохой сообразительностью. Поэтому в него одновременно и влюбились две такие разные девушки, как Марта и Соня. Моя же низкая оценка его была продиктована только личной неприязнью. Но больше нам делить было некого, поэтому я мог судить о нем объективно.