АНДРЕЙ (ошеломленно). Сто тысяч?!
ЭЙЛЕР. Да-да, мой друг. И это только начало. Дай бог и вам, Борис, такого же успеха, как и вашему почившему другу. (Анне.) Анна, я постоянно буду на связи, звоните в любое время. И берегите работы Андрея, как бесценную память о нем… о талантливом человеке, умевшем притвориться бесталанным. (Уходит.)
АНДРЕЙ. Я слышал, что тебе предлагал этот мерзавец!
АННА. Андрей, тебя не поймешь. Сначала ты обижаешься на Эйлера, что он не ценит твоего дарования, а теперь, когда он возносит тебя до небес, опять недоволен.
АНДРЕЙ. Он тебя возносит до небес! Думаешь, я ничего не понимаю?
АННА. С его стороны это обычная вежливость.
АНДРЕЙ. Обычная?! По-твоему, сто тысяч – это обычно?
АННА. Андрей, успокойся. Борису Канаеву не обязательно быть неврастеником. Тем более в тот момент, когда у нас появились деньги, и твое имя приобрело известность.
АНДРЕЙ. Какое имя?
АННА. Прежнее – Андрей Раскатов – гений Андрей Раскатов! (Обнимает мужа.) Видишь, мой дорогой, как все хорошо обернулось. Ты не только избежал тюрьмы, но и разбогател.
АНДРЕЙ. Зачем мне деньги, если у меня отняли имя, а теперь отнимают и жену.
АННА. Андрей, не преувеличивай. Стоило прицепить темную бороду, ты все начал воспринимать в мрачных тонах.
АНДРЕЙ. А что здесь веселенького? Я не знаю, кто этот Борис Канаев, чем он ранее занимался? И, кроме того, я вижу, как теряю тебя. Что мне теперь, подобно любовнику, пробираться к тебе по ночам?
АННА. Что за глупости! С хорошим любовником можно встречаться и днем. (Целует Андрея, отплевывается.) Господи, пакля с твоей бороды лезет в рот.
Слышится дверной звонок.
АННА (недовольно). Что за люди! В доме покойник, а они трезвонят!
Анна открывает дверь. Входит соседка ОКСАНА.
ОКСАНА. Анна! (В рыданиях бросается на грудь Анне.)
АННА. Оксана, успокойся. Слезами горю не поможешь.
ОКСАНА. Я знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Как же он так неосторожно!
АННА (указывая на Андрея). Это Борис – друг Андрея. (Андрею.) Это Оксана – наша соседка, живет через стенку.
ОКСАНА. Проклятые балконы! Нам ведь предлагали их застеклить. Тогда бы ничего не случилось!
АНДРЕЙ. И он бы остался жив.
ОКСАНА. Конечно. Он был таким чутким и внимательным…
АННА (Оксане). Мне так жаль твоего дружка.
ОКСАНА (удивленно). Какого дружка?
АННА. Оксана, сейчас не время таиться, мы тебя понимаем. Это настолько ужасно – он никогда не позвонит, не придет. Впрочем, сам виноват, мог бы ходить через дверь – ты с Николаем давно развелась.
ОКСАНА. Ты о ком?
АННА. О твоем друге, упавшем с балкона.
ОКСАНА. Анна, как ты можешь?! Упрекать погибшего! Да! Я виновата перед тобой – у нас с Андреем когда-то случилась небольшая интрижка. Но это было давно.
АННА (удивленно). С Андреем?
ОКСАНА. Да, с ним! Ты сама направила его чинить проводку.
АННА. В прошлом году?
ОКСАНА. Конечно. Мы оказались в полной темноте. Как я могла в таких условиях остаться неблагодарной?
АННА (поворачиваясь к Андрею). Борис, что ты на это скажешь?
АНДРЕЙ. Там было короткое замыкание – ее можно понять.
АННА. А его?
ОКСАНА. Анна, прекрати! Зачем осуждать навеки ушедшего от нас человека, оступившегося только однажды?
АНДРЕЙ. Перила на балконе такие узкие.
ОКСАНА. Я не о перилах. И еще неизвестно, почему он так поступил!
АННА. В темноте, во время ремонта?
ОКСАНА. Нет! Что его заставило прыгнуть с балкона? Но я тебя не упрекаю, хотя, скорее всего, это из-за тебя. Вернее, из-за твоего дружка. А ты меня обвиняешь! Хотя мы обе сегодня несчастны и, как никогда, должны быть вместе… во имя его светлой памяти. (Женщины обнимаются и рыдают.)
АНДРЕЙ. Прекратите, он там (указывает в потолок) все видит. Обычно покойникам это не нравится. Он мне так и говорил, Борис, если меня вдруг не станет, не вздумайте плакать обо мне.
ОКСАНА. Значит, он готовился к смерти и умер сознательно! (Еще горше заливается слезами.)
АННА (Андрею). Борис, успокой Оксану – это все из-за тебя.
ОКСАНА. Нет, этот не виноват. Тот, который приходил к тебе, выглядел иначе.
АННА (рассерженно). А те, кто приходили к тебе, вообще красавцы – один с пеньковой бородой, а второго гримируют в мертвецкой! (Уходит.)
АНДРЕЙ (убегая за Анной). Аня, Аня, все было вовсе не так!