Вначале действие развивается медленно. Его затрудненный ритм подчеркивается статичным расположением крестьян по обособленным группам. Люди стоят как на параде и перебрасываются малозначащими словами, как будто прицеливаясь или применяясь друг к другу. С приходом Ксени и Балясова в этот медленный разговор проникают более напряженные, драматические ноты. Но и здесь действие не выходит из тяжелого, затрудненного ритма.
Внезапно на сцену с диким шумом и гамом врывается странная, почти фантастическая процессия. Верхом на палочке скачет одетый в нелепое, невозможное тряпье юродивый, окруженный парнями в длинных балахонах и с ножами в руках. За ними мчится пьяная ватага. Эта шутовская процессия внезапно вносит в действие зловещий колорит. Темп резко меняется. Крестьяне, стоящие чинными группами, сбиваются в плотную движущуюся толпу. Сцена, заполненная людьми, закружилась в тяжелом, убыстряющемся вихре. Постепенно, следуя за юродивым, ватага озверевших парней окружает Ксеню. Здесь происходит страшный эпизод: юродивый с ножом в руках движется на маленькую девушку с сияющими глазами. Он идет к ней медленно, описывая круги, выкрикивая бессмысленные слова. Толпа замирает. Наступает тишина. Юродивый, подняв нож, бросается на Ксеню. Раздается крик раненого человека.
Это неожиданно возникшее событие занимает не много места в действии пьесы. Но оно резко меняет его характер. Горячий воздух врывается на сцену. Внешняя гротескность этого эпизода, дикие фигуры юродивого и ряженых парней поднимают действие до трагического звучания. За поверхностью спокойной, будничной жизни обнажается темная, страстная стихия.
Драматург не раз прибегает к такому мгновенному переключению действия из одного плана в другой, к резкому переходу от статики к движению и обратно. Перелом в настроении участников драмы происходит как бы от сильного удара. Почва раскалывается, и из образовавшейся трещины вырываются языки пламени.
Этот стиль пьесы ставит перед театром большие задачи. Очень легко использовать прием заострения сценических ситуаций и «очудачивания» персонажей для создания внешне комических сценических моментов. Но на таком пути и сама пьеса и спектакль потерпят неизбежное крушение.
От этого спектакля ждали многого, разговоры вокруг пьесы Панферова шли задолго до премьеры. В ней видели эпопею, захватившую в рамки четырехактного представления многообразную жизнь советской деревни за последние десять лет, в сплетении трагического и радостного, светлого и темного. Казалось, что она открывала путь тому романтическому театру, о котором так много пишут и говорят у нас за последнее время.
Правда, театральная природа панферовской пьесы казалась сложной. В ней были нюансы, которые легко улавливались в чтении и в то же время требовали не стандартного театрального приема, чтобы не исчезнуть при слишком резком свете рампы и софитов. Но самая сложность ее драматической ткани, поэтичность образов, своеобразный ритм ее действия, то медленный и затрудненный, то поднимающийся до высокого драматического напряжения, — возбуждали интерес. Пьесу хотелось увидеть на сцене.
Спектакль Малого театра не оправдал ожиданий. От замысла автора на сцене остались разрозненные клочья. Пути пьесы и спектакля резко разошлись. Театр пошел к бытовому обозрению, не замечая, что пьеса ничего не дает для такого спектакля. В ней очень мало выигрышного жанрового материала. Она слишком драматична по тону, чтобы безболезненно превратиться в серию поверхностных бытовых картин. Здесь крушение было неизбежным.
«Жизнь» — пьеса романтическая, в горьковском понимании этого слова. Жизнь ее героев приподнята над мелким каждодневным бытом. Она наполнена раздумьями и страстью, она стремится к большим целям.
В этом пьеса Панферова сильно отличается от его романа. В «Брусках» на первый план выходил быт советской деревни в его разнообразных и противоречивых проявлениях.
В пьесе же преобладает углубленно-психологическое начало. И ландшафт ее иной, чем в романе. Свою драму Панферов написал о человеческой душе, о ее странствиях в мире и многообразных превращениях. Внешние события служат только поводом для раскрытия сложных внутренних процессов, совершающихся в сознании людей, участников великого перелома в жизни человечества.
Панферовские герои ищут справедливого устройства человеческого существования на земле. И в этих поисках они находят не только новые, небывалые формы общежития. Они заново начинают создавать свое душевное хозяйство.