Коломийцев у Горького живет в постоянном страхе за себя. Он чувствует, что на каждом углу его подстерегает враг. Это ощущение серьезности собственного положения несколько заслоняется у артиста Владомирского чрезмерной игрой в декламацию. Атмосфера тревоги, которая так сильно дана в пьесе Горького, благодаря этому ослабевает к финалу спектакля.
Большая удача театра — роль Веры, которую играет Жданович. Ее Веру не сразу принимаешь. Вначале ее лицо кажется чересчур взрослым и серьезным для шестнадцатилетней девочки. Коричневое гимназическое платье представляется только театральным нарядом. Но с каждой новой сценой актриса все больше покоряет зрителя искренностью и глубиной своего исполнения. Здесь нет ни грана фальши, игры в детскую наивность. Замечательно проводит Жданович последнюю сцену, очень трудную по тексту для сценического воплощения. Здесь очень легко уйти в слезливость, в наигранную чувствительность. Ни одной мелодраматической ноты не проскользнуло в голосе актрисы в этой сцене. Жданович сыграла ее с предельным драматизмом и человеческой искренностью.
Эта искренность и хорошая серьезность характерны для всего спектакля, превосходно поставленного режиссерами М. Зоревым и И. Раевским. Характерны они и для большинства исполнителей остальных ролей.
Тактично, с хорошим вкусом сыграл артист Бирилло трудную и мало благодарную роль Якова. Артист сумел уйти от плохой традиции, установившейся в нашем театре для этой роли. Яков обычно изображается как положительный персонаж, как своего рода жертва коломийцевской семьи. В трактовке Бирилло найден более мужественный и резкий стиль исполнения.
Хороша Люба Ермолиной. Артистка играет свою роль с той же простотой и искренностью, которые свойственны вообще этому спектаклю. Это — живой, полный драматизма образ. Но в нем, пожалуй, есть излишняя мягкость. Люба у Горького жестче и настороженнее. Артистка как будто пожалела свою героиню и отняла от нее какую-то долю озлобленности и недоверия к людям. Ее глаза смотрят на мир временами слишком открыто и ясно для горьковской Любы.
Тонкий по психологическому рисунку образ Надежды — красивой самки и хищницы — создала Шинко. Актриса разоблачает свою героиню, не прибегая к приемам сатиры. Она дает ее как бытовой образ, типичный для среды Коломийцевых.
К сожалению, от сатирического нажима не свободно исполнение роли Александра. Образ Александра в драме тоньше, чем он получился у Кудрявцева. У Горького это — светский хлыщ. Его развращенность и наглость прикрываются лощеными манерами. Артист же делает его чересчур грубым по внешнему облику, разоблачая его слишком лобовыми приемами.
Чрезмерно взрослым по своему виду оказался в театре Петр. Неудачно найденный грим мешает артисту Платонову до конца выполнить хорошо задуманный план этого образа. Бывают моменты, когда, глядя в лицо Петру, не веришь в его гимназический возраст и в его детскую драму.
Неверно найден грим и для Леща (артист Зорев). И здесь внешность во многом заслоняет для зрителя бытовой образ этого мелкого хищника из породы грызунов. Грим превратил лицо актера в неподвижную сатирическую маску.
Хотелось бы видеть больше романтической приподнятости в трактовке образа Соколовой (артистка Ржецкая). Соколова в «Последних» — человек из другого мира. Во всем ее образе, как он дан Горьким, есть торжественность и внутренняя гордость. Соколова уничтожает мир коломийцевых одним своим присутствием на сцене. Эту роль актриса сыграла тактично, но в несколько сниженных бытовых тонах.
Для небольшой роли Якорева Шатилло нашел верные и точные краски. В образе этого хищника из породы мелких грызунов, как он создан актером, есть бытовая правда и театральная убедительность.
Как мы видели, в спектакле есть отдельные недочеты. Но это детали легко устранимые. Они не снижают большого принципиального значения спектакля и его художественной ценности. В этой своей работе Белорусский театр создает новую и единственно верную традицию в сценической истолковании горьковских «Последних». Нужно думать, что наши театры подхватят эту традицию в своих будущих работах над замечательной пьесой Горького.
Недавно мы присутствовали на выпускном спектакле Московского театрального училища. Студенты последнего курса играли сложнейшее произведение Островского, его бессмертную комедию о ловком карьеристе, оказавшемся жертвой своей собственной хитрости, — «На всякого мудреца довольно простоты».