Выбрать главу

Любопытно назначение тех тактических приемов, применяющихся в этой борьбе, о которых я упоминал в предыдущем изложении.

И та и другая сторона ставит задачей обезвредить оружие борьбы своего противника.

«Левый» театр, выворачивая наизнанку пьесы Островского, упорно приспособляя их к новой сценической технике, стремится вытравить из них черты прежнего быта и сделать их смешными в глазах сегодняшнего зрителя.

В свою очередь театральная академия, применяя так называемый «конструктивизм», в то же время системой как будто незначительных поправок переводит «конструкцию» в план несколько видоизмененной станковой декорации, давным-давно получившей утверждение и канонизацию в старом театре дореволюционного времени. А используя биомеханику, та же театральная академия сводит ее на положение второстепенного, вспомогательного средства в чисто техническом оборудовании актера.

Быстрая смена художественных приемов, своего рода косметическое «омолаживание» и другие признаки, внешне характерные для каждодневной жизни сегодняшнего театра, являются лишь сопутствующими моментами в борьбе двух полярных общественно-театральных группировок и почти целиком определяются условными соображениями чисто тактического характера.

Кажущуюся сложность и запутанность обстановки, стремительность в развертывании движения вокруг одной точки создают многочисленные мелкие театры и небольшие группировки театров, примыкающие то к одной, то к другой стороне, не уясняющие истинного значения происходящего процесса и переводящие ясный язык общественно-театрального спора в план чисто формальных разногласий и эстетической схоластики.

Здесь и недоумевающие «эмоционалисты» во главе с С. Радловым и неловкие копировщики и подражатели, пытающиеся найти в сфере чистой эстетики точку опоры и закрепиться на той или иной системе «трюков», изобретенных на каком-то одном пройденном этапе идущей борьбы и почему-либо ставших модными на короткое время.

Вчера в вызывающей блузе «новатора», сегодня в респектабельном академическом сюртуке, но, в сущности, одинаково не нужные ни той, ни другой стороне.

4

Что касается публики (я говорю о местной, петроградской), то все эти вопросы, по-видимому, мало ее интересуют и в теории и на практике. Равнодушная сегодня к имени завтрашнего победителя, она, как известно, несколько чуждается театральной обстановки вообще и пока что вместо театров наполняет до отказа те самые большие и малые залы, где интернациональная Мэри Пикфорд, подражая вечерней звезде, ежедневно в положенный час восходит на светящемся квадратном небе кино.

21 мая 1924 года
«Земля дыбом» в Театре имени Вс. Мейерхольда[42]

За годы революции профессиональный театр насчитывает много агитационных спектаклей. Иногда удачные, иногда неудачные — все они имели одну судьбу: после нескольких представлений сходили со сцены, не находя отзвука у зрителя.

У старого профессионального театра с его техникой, рассчитанной на комнатные пьесы, на бытовой и индивидуалистический репертуар, оказалось слишком мало средств для того, чтобы подняться до уровня героической эпохи. Вернее — этих средств нашлось ровно настолько, чтобы формы театральной агитации скомпрометировать в глазах зрителя и принизить до степени скучной и плоской тенденции.

«Земля дыбом» — пока единственный агитационный спектакль, оправдывающий свое назначение, и притом спектакль не временного характера, но сохраняющий силу воздействия на сравнительно долгий срок. Второй год идет «Земля дыбом» в Театре Мейерхольда, и свежесть этого спектакля не только не потерялась, но, скорее, увеличилась за это время.

В «Земле дыбом» Театра Мейерхольда тема о революции перенесена из плана схематичных обобщений, обычных для прежних агитпостановок, в конкретную обстановку революционной борьбы наших дней.

В основу «Земли дыбом» положена пьеса «Ночь» М. Мартине, рассказывающая историю неудавшейся революции. В постановке Мейерхольда, обострившего и конкретизировавшего текст и положения пьесы, она связывается для зрителя с живыми примерами из революционного движения Запада последних годов и главным образом с ноябрьскими Днями прошлой осени в Германии.

И в то же время, вводя ряд деталей и сцен, характерных для быта революционной России, выбрасывая в обостренные моменты спектакля световые плакаты с лозунгами, определяющими нашу современную жизнь, Мейерхольд заставляет зрителя параллельно с развитием основного действия на сцене восстановить шаг за шагом историю революционных годов Советской России, историю ее борьбы и победы.