Я облизываю пересохшие губы, язык высовывается не более чем на секунду, но его глаза задерживаются на моем рте, в них полыхает мощный огонь. И тут я понимаю, что он и есть адское пламя.
Он убирает руку, и я с секундным колебанием прохожу мимо него. Я чувствую, как он падает на шаг позади меня, обжигая дыру в моей спине.
Я заставляю свои мышцы расслабиться, прохожу через холл и захожу в крошечную ванную комнату. Она едва достаточно велика, чтобы вместить душ с правой стороны, раковину и туалет с левой.
Нервно сглатывая, он проходит мимо меня, чтобы повернуть форсунку, и струя заикается, прежде чем выровняться. Напор воды ужасный, что обычно заставляет принимать душ долго.
Я еще не знаю, хорошо это или нет.
Он поворачивается ко мне, прислонившись к стене рядом с кабинкой, и скрещивает руки. Скользнув острым взглядом по моему телу, он приказывает:
— Раздевайся.
О, черт.
Это слишком быстро стало напряженным, и я почти инстинктивно прислушиваюсь к его требованию.
Нет, Сойер. Плохая девочка. Он злой. Он ужасно относится к тебе и думает, что имеет на тебя право. И что с того, что он спас тебя? Ты, наверное, все равно бы очнулась. Не то чтобы ты была на грани смерти — он просто чертовски драматичен.
Мое подсознание кричит на меня почти так же громко, как колотящаяся головная боль, но все это исчезает, когда его глаза разгораются, впиваясь в мою плоть, пока он наблюдает, как моя рука перемещается на футболку, двигаясь без моего согласия.
Черт побери. Это моя киска контролирует ситуацию, а не моя голова. И даже не сердце.
Это первый раз, когда мы с Энцо по-настоящему поговорили после бури, и то, что я уже раздеваюсь для него, почти жалко. Хотя это совершенно неудивительно. Раздеваться для него так же естественно, как и для себя.
Я прикусываю губу, стягивая его через голову, осторожно, чтобы не пораниться. Затем я вытряхиваюсь из джинсовых шорт, оставаясь в зеленом купальнике.
Я чувствую прикосновение его взгляда так же близко, как если бы он ласкал мое тело своими пальцами.
— И это тоже, — говорит он, голос более глубокий и хриплый.
— Это может намокнуть, — слабо возражаю я. — Он предназначен для этого.
Он встречает мой взгляд, мышцы его челюсти пульсируют. В тот момент, когда он это делает, между моих бедер возникает глубокая пульсация. Моя киска болит от одного его взгляда, и если это не дает кому-то слишком много власти, то я не знаю, что это.
— Сними. Сейчас же, bella — красавица.
Пульс усиливается, и он не упускает из виду, как сжимаются мои бедра, хотя я пытаюсь отвлечь его, развязывая завязки на шее и позволяя топу упасть.
Это напоминает мне о том, как мы впервые встретились, и он повел меня за водопад. Кажется, что с того дня прошла целая вечность. Как будто мы прожили целые жизни.
Я отворачиваюсь, сосредоточившись на проржавевшем пятне на дешевом виниле на полу, но я все еще чувствую его взгляд. Я быстро развязываю узел на спине, а затем спускаю нижнее белье.
Прежде чем у меня сдадут нервы, я быстро шагаю в душ, хотя для этого мне приходится пройти фут от него. Эти двенадцать дюймов избавили меня от его жара не больше, чем если бы я стояла в двенадцати дюймах от солнца. Какое значение имеют эти жалкие сантиметры, когда меня все равно сжигают до пепла?
От горячих брызг по моей коже сразу же пробегают мурашки. Я оглядываюсь на него через плечо и вижу, что он стоит на том же месте, хотя его голова повернута, а взгляд устремлен на мою задницу.
Слава Богу, она не плоская. Она отнюдь не большая, но достаточно пухлая и круглая, чтобы привлекать мужские взгляды. Хотя в наши дни это не так уж и сложно сделать.
В тот момент, когда он снова встречает мой взгляд, я отворачиваюсь, слишком трусливая, чтобы встретиться с ним взглядом. Я хватаюсь за шампунь, готовясь выплеснуть его в руку, прежде чем он выхватывает бутылку.
— Ты не можешь попасть мылом в рану. Я сделаю это.
— Ты не должен...
— Ты думаешь, я пришел сюда, чтобы просто посмотреть?
— Я... ну, я не знаю. Я бы не сказала, что ты подкрадываешься.
— Я бы тоже, — отвечает он, выдавливая шампунь на ладонь. — Может быть, именно поэтому мне так необходимо прикоснуться к тебе.
Я резко вдыхаю, потрясенная его признанием. Его пальцы, скользнувшие в мои мокрые волосы, достаточно быстро отвлекают меня, и я вздрагиваю, когда он нежно втирает мыло в рыжие пряди. Розовая вода льется под моими ногами, закручиваясь в слив, пока он скрупулезно обрабатывает порез.
— Расскажи мне о кораблекрушении, — говорит он.
Мгновенно я переношусь обратно в холодный океан, дезориентированная и лишенная кислорода, когда мощные волны овладевают моим телом.
— Все как в тумане. Больше всего я помню ужас и чувство дезориентации. Но я видела, как ты плавал там, и я пыталась позвать тебя по имени, но ты не отвечал. Я подплыла к тебе и увидела, что ты без сознания и истекаешь кровью. Все, о чем я могла думать — это об акулах.
Меня пробирает дрожь, и я убеждена, что это чисто божественное вмешательство, что одна из них не появилась. Тем более что этот остров, как правило, является местом их кормежки, и они постоянно находятся поблизости.
— Я не знала, что делать, кроме как продолжать пытаться разбудить тебя. Я не знаю точно, сколько времени прошло. Думаю, я тоже могла потерять сознание на мгновение, но я помню только, что видела яркий свет вдалеке. Он был просто... там. Тогда я ухватилась за тебя, вытащила тебя на сломанный кусок дерева и поплыла к нему. В конце концов, я увидела маяк, и это было единственное, что заставляло меня плыть.
Он помолчал немного.
— Как долго ты плыла?
Пятьдесят восемь минут и десять секунд.
Мне нужно было на чем-то сосредоточиться, кроме жгучей боли в мышцах и чистого ужаса от того, что в любую минуту может появиться что-нибудь и съесть меня заживо. Поэтому я считала каждую чертову секунду, бормоча цифры вслух, как будто в любой момент я могла проснуться от кошмара, в котором оказалась.
— Некоторое время, — говорю я ему. — Это было похоже на вечность. Но в конце концов я добралась до места, вытащила нас обоих на пляж, а потом снова отключилась. Я очнулась всего за несколько минут до тебя.
На мгновение он снова молчит.
— Ты могла бы бросить меня и спастись.
Я пожимаю плечами.
— Это не приходило мне в голову. Но я не знаю, может быть, это потому, что я такая добрая. Я бы предпочла бороться с тобой, чем быть одной.
Его руки на мгновение замирают, затем возобновляют движение.
— Я назвал тебя слабой, — заявляет он. — Почему ты не поправила меня?
— Потому что я...
— Это не так, — вмешивается он, голос твердый и непреклонный. — Ты не слабая, Сойер. Ты исключительная. И мне жаль, что я когда-либо поддерживал это заблуждение.
Мой рот шевелится, но я не в состоянии произнести ни звука.
— Ты сделала нечто достойное восхищения. Представь, что ты можешь сделать, если только поверишь в себя.
Мне нечего сказать, и я не думаю, что Энцо это интересует. Вместо этого я размышляю над этим, пока он тщательно моет мои волосы.
Кев загнал меня в угол, и мне кажется, что с тех пор я огрызаюсь и рычу на все, что приближается. Я была так напугана, что забыла, что тоже боролась. Я боролась, чтобы выжить, чтобы жить, чтобы иметь свободу. Точно так же, как я боролась с каждой волной, которая грозила утащить меня под воду.
На что бы я была способна, если бы просто перестала бежать? Если бы я прожила жизнь как Сойер Беннет. Каково это — ходить в своих собственных ботинках и жить без всяких оговорок?
Но этого никогда не произойдет. Влияние Кева слишком сильно и следует за мной, как бы далеко я ни убежала. Это опасные мечты, и они могут привести меня к серьезным неприятностям.