Это удар в грудь. Я прикусываю губу и тянусь вниз, просовывая свои пальцы в его и крепко сжимая. Его рука намного больше моей, и мне хочется держать ее вечно.
Я так сильно хочу показать ему тепло и любовь, которые он заслужил. Что он заслужил.
Но я не хочу причинить ему больше боли, чем уже причинила, и дать ему то, что, как я не уверена, он сможет сохранить.
Он не прижимается в ответ, но и не отвергает меня, и этого достаточно.
— Ты когда-нибудь был счастлив?
— Нет, — пробормотал он. — Нет, пока я не переехал в Австралию. Когда узнал о белых акулах, я был мгновенно очарован ими — даже одержим. Сеньора Катерина знала, что я никогда не отдам себя Богу, поэтому она дала мне денег, которые смогла выделить, помогла получить визу и отправила меня в Австралию через месяц после моего восемнадцатилетия. Это был единственный раз, когда я почувствовал, что она действительно заботилась обо мне. Я устроился работать в магазин приманок и снастей, поступил в университет и работал как проклятый. Тогда... тогда я был счастлив больше всего. Разбитый, одинокий, но в океане, делая то, что я любил.
Он наконец-то смотрит на меня, но выражение его лица застыло. Только сейчас я замечаю, что плач сверху прекратился, сменившись напряженной тишиной. Это заставляет меня нервничать, но с Энцо рядом со мной я никогда не чувствовала себя в большей безопасности.
— Была ли ты когда-нибудь счастлива? — спрашивает он, переводя вопрос на меня.
Я кривлю губы, размышляя над этим вопросом.
— Когда я была моложе, да. До того, как Кевин изменился. Нам было весело играть вместе. Тогда он был добр ко мне, и мои родители не были разочарованы во мне.
— Почему они были разочарованы?
— Я не была им, — говорю я, горечь просачивается в мой тон. — Когда он начал издеваться надо мной, я замкнулась в себе. Я была бунтаркой, в то время как он был идеальным ангелом. Они хотели вернуть свою милую маленькую девочку, но они не слушали, когда я говорила, что их милый маленький мальчик был тем, кто сломал меня.
Я не могу видеть его глаза, но я чувствую гнев, исходящий от него.
— Когда они умерли, я была почти рада этому, — признаюсь я. — Потому что тогда мне хотя бы не пришлось больше убеждать их, что я не лжец. Забавно, но именно такой я стала, когда наконец-то от него ушла.
— Тем не менее, он все еще преследует тебя.
Я киваю.
— Так же, как твоя мать преследует тебя.
На его щеке появляется ямочка.
— Тогда, может быть, мы могли бы показать друг другу, как отпускать, да?
Я прикусываю губу, поток эмоций поднимается к горлу. Я все еще напугана, все еще убеждена, что Энцо никак не сможет освободить меня из хватки Кевина, но я хочу позволить ему попробовать, даже если это эгоистично.
— Да, — прохрипела я, мой голос охрип от непролитых слез.
Он снова смотрит в потолок.
— Начни с того, что расскажи мне о том, что делает тебя счастливой сейчас.
Я мягко улыбаюсь.
— Дряхлая Сьюзи делает меня счастливой. Это старый фургон Фольксваген, который я купила, когда впервые приехала в Порт-Вален. Я оставила ее в кемпинге Валенс-Бенд, и думаю, что к моему возвращению ее уже не будет. — Это немного обидно, поэтому я продолжаю. — Саймон тоже делает меня счастливой. Это он сделал мне татуировку на бедре. Я его почти не знаю, но он мой первый друг в жизни.
Он помолчал немного, потом сказал:
— Они будут ждать тебя там, — поклялся он. — Я позабочусь об этом.
Слезы грозят пролиться, поэтому я нахожу, что еще можно сказать, пока они не пролились.
— Эй, Энцо?
— Хм?
— Я рада, что ты обрел покой. По крайней мере, пока не встретил меня, — говорю я, заканчивая сардоническим фырканьем.
Наступает короткая пауза, прежде чем он отпускает мягкий смешок, от которого мой живот подпрыгивает.
— Ты права. Ты привнесла хаос в мою жизнь.
И затем, наконец, он смыкает свою руку вокруг моей, сжимая ее в ответ.
— Мне это нравится, bella — красавица.
Глава 25
Сойер
— Перестань пинать меня локтями, ты, здоровенный осел! — шепотом кричу я.
— Тогда подвинься, — рычит он. — Для маленькой крошки ты занимаешь слишком много места.
— Я? — спрашиваю я, прижимая руку к груди. — Ты видел окружность одной из своих рук? Честно говоря, это вызывает опасения. Тебе, наверное, нужно обратиться к врачу.
— Это не мне нужен врач. Может, тебе лучше прилечь? У тебя все еще сотрясение мозга, и оно явно искажает твои суждения.
Я сузила глаза, раздраженно хмыкнув.
— Ты невозможен, — огрызаюсь я.
Какое бы странное маленькое перемирие мы с Энцо ни заключили, оно сгорает в эту же секунду. Он просто такой... разочаровывающий. Всегда думает, что он прав. И еще этот гребаный всезнайка. И он всегда смотрит на меня так, будто не может понять, хочет ли он мутировать в акулу и съесть меня или нет. И я не могу сказать, привлекает это его или нет.
Честно говоря, все равно, если он мутирует. Думаю, в данный момент это пошло бы нам обоим на пользу.
Мы ищем маяк и оказались в маленьком чулане, спрятанном на другой стороне коридора. Я подумала, что здесь может быть дверь, но я ни черта не вижу вокруг огромного человека, занимающего все пространство.
— Двигайся, — бормочу я, толкая его локтем, когда заглядываю за полку, полную... бобов. Много бобов.
— Смотри, боги бобов благословили тебя, — ехидно бормочет он.
— Заткнись, — огрызаюсь я. Я отступаю с очередным резким выдохом. — Здесь все равно ничего нет.
Я проскальзываю мимо него, и, хотя это определенно то, чего я добилась, мне также удается потереться задницей о его член. Его руки летят к моим бедрам, крепко сжимают их и держат меня в заложниках.
Мое дыхание сбивается, а сердце подпрыгивает в горле.
— Осторожно, bella — красавица, — мрачно предупреждает он. — Возможно, ты еще не простила меня, но у меня есть много способов попросить об этом.
Единственный ответ, на который я способна — это неловкий хрип. Он сжимает меня крепче.
— Я могу снова встать на колени и показать тебе благословение от другого типа бога, — мурлычет он, его акцент усиливается, и от этого слова звучат только более сально.
Это. Это. Незаконно.
Кислород покинул мои легкие, и я буквально не могу дышать. Я вырываюсь из его объятий, бросая дерзкий взгляд через плечо. Или, по крайней мере, пытаюсь это сделать. Меня слишком отвлекает сильная пульсация между ног.
— Ты скорее заработаешь себе сотрясение мозга, пытаясь трахнуть меня, чем заставишь меня кончить.
Его позвоночник выпрямляется, а выражение лица становится холодным мрамором.
О, черт.
Я выныриваю из шкафа, прежде чем он успевает выполнить этот вызов. Я не могу позволить Энцо и его большому члену отвлечь меня. Энергия этого ветхого маяка разрушается так же быстро, как и его конструкция.
Сильвестр и Энцо положительно ненавидят друг друга — не то чтобы они когда-либо заботились друг о друге — и когда Энцо нет рядом, Сильвестр говорит со мной так, как будто я согласилась остаться.
Я решила уехать только вчера вечером, но не могу найти слов, чтобы сказать ему об этом. Я боюсь того, что произойдет, когда я это сделаю. Поэтому, как и подобает Сойер Беннет, я держу рот на замке и позволяю ему мечтать. Даже если эти сны кошмарны.
Я знаю, что Энцо в курсе растущей одержимости Сильвестра, но я не говорила ему, насколько все плохо. Они оба вспыльчивы, и я не хочу, чтобы что-то поставило под угрозу наш шанс найти маяк и в свою очередь, надеюсь, получить билет в один конец с острова.
Не обращая внимания на горячий взгляд Энцо из шкафа, я прохожу по короткому коридору. И тут я приостанавливаюсь, споткнувшись об идею, о которой раньше не задумывалась.