Слезы заливают мои глаза, и я удивляюсь, как он может смотреть в них и не видеть себя. Как он может не видеть себя, когда мы оба так мертвы внутри?
— Слезь с меня, ты, отвратительная свинья, — шиплю я, вибрации по всей моей форме усиливаются, и кажется, что ее сотрясает землетрясение. Мой брат отшатывается назад в шоке. — Если ты еще раз дотронешься до меня, я убью тебя на хрен, Кевин.
Его верхняя губа злобно натягивается на зубы, а руки обхватывают мое горло, сжимая его до тех пор, пока мне полностью не перекрывают кислород.
Я одновременно смотрю в его потемневшие глаза и наблюдаю, как он душит меня сверху. Я дергаюсь, сопротивляясь его захвату, мои глаза выпучены, а цвет лица багровеет.
У него самого красное лицо, он прилагает все силы, чтобы раздавить мою шею между ладонями.
Моя рука бесцельно шарит по кровати в поисках, пока моя жизнь быстро иссякает.
Я знала, что все к этому идет. Я чувствовал это всеми своими костями. Мой разум был на грани срыва, и с каждой встречей он только подталкивал меня все дальше к краю.
Я начала прятать ножи по всему дому, мое подсознание понимало, как глубоко я распутываюсь, никогда не признавая этого в полной мере.
Наконец, моя рука сомкнулась вокруг оружия, спрятанного под подушкой, как раз в тот момент, когда мое зрение начало потухать.
Без всякого направления я вгоняю нож в него, скорее чувствуя, чем видя, как он погружается в плоть и сухожилия.
Одновременно с этим спазм вокруг моего горла ослабевает, и что-то теплое и влажное брызгает мне на лицо.
Мои легкие наполняются кислородом, облегчение почти болезненно. Но у меня нет времени оценить это, когда на меня льется водопад красного цвета, а Кев бьется в конвульсиях надо мной.
Кончик ножа глубоко вонзился в яремную вену, кровь льется и из раны, и изо рта. Его глаза выпучены, и каждый зуб обнажен.
Мне кажется, что я всхлипываю, но мой разум настолько разбит, что я понятия не имею, что делает или чувствует мое тело.
Он смотрит прямо мне в глаза, и я вижу предательство, излучаемое ими. Вы можете предать кого-то, только если он вам доверял.
Он никогда не должен был доверять мне.
Он падает, и у меня хватает предусмотрительности, чтобы оттолкнуть его в сторону, его тело плюхается рядом со мной.
Я задыхаюсь, на этот раз паника захватывает мои легкие. Моя верхняя половина тела покрыта теплой кровью, но на ощупь она как густая смола. Мне нужно, чтобы она ушла.
Широко раскрыв глаза, я сползаю с кровати, не желая оглядываться на то, что я сделала, но чувствуя, как улики впитываются в мои поры. Я срываю с себя рубашку и вытираюсь изо всех сил, руки дрожат так сильно, что начинают неметь.
Уголком глаза я вижу его неподвижное тело на моей кровати, красная лужа растет среди простыней.
— Черт, черт, черт, — судорожно бормочу я, практически срывая новую простыню с вешалки в шкафу. Я хватаюсь за ткань, пытаясь найти нужный конец, чтобы расстегнуть и надеть на голову.
Мой разум мечется, но у меня нет ни одной связной мысли. Я двигаюсь только на чистом инстинкте, и все, что я знаю, это то, что мне нужно бежать.
Беги, Сойер. Не оглядывайся.
Выбегая из спальни и спускаясь по ступенькам, я практически спотыкаюсь о ноги в своем стремлении убежать. Я верчусь на месте, судорожно ища свои туфли, и хнычу от страха, когда не могу их найти.
К черту. Времени нет.
Мне нужно бежать, пока я еще могу.
Потому что если я начну, то уже никогда не смогу остановиться.
Глава 31
Энцо
Она смотрит на меня, ожидая ответа, но я слишком ошеломлен, чтобы говорить. Единственное, о чем я могу думать, это как, черт возьми, я собираюсь спасти ее?
Ее голубые глаза опускаются, и вот она уже прячется.
— Посмотри на меня, — кричу я.
Она смотрит, ее глаза устремлены на меня. В них стоят слезы, и я знаю, что она ждет, что я разозлюсь.
В каком-то смысле, я и злюсь.
— Как давно?
— Шесть лет, — шепчет она. — Нам было по двадцать два. Он только что закончил академию, но все они сразу же полюбили его. Они были опустошены, когда узнали, что он умер. — Она неловко пожимает плечами. — Некоторые из его друзей-полицейских часто выступали в новостях, плакали и обещали, что не успокоятся, пока не найдут меня. Я всегда надеялась, что они живут дальше, но один из его старых друзей все еще пишет мне по электронной почте время от времени.
Медленно выдохнув, я встаю и беру ее за руки, помогая ей подняться на ноги. Она выглядит такой неуверенной в себе, и я хочу утешить ее, но у меня пока нет подходящих слов.
Как сказать, что я злюсь только потому, что хочу увидеть, как жизнь уходит из его глаз? Как сказать, что я бы с удовольствием посмотрел, как она покончит с его жалкой жизнью, а потом, возможно, поцеловал бы ее за это?
Мы осторожно спускаемся с разбитого стола, стараясь, чтобы она избежала острых осколков стекла или деревянных щепок. Затем я беру нашу одежду и помогаю ей одеться, мне нужно было чем-то занять руки, пока я думаю. Когда мы закончили, я взял ружье и повел ее наверх, в нашу спальню.
— Энцо? — спрашивает она, робко и неуверенно.
Я провожу рукой по лицу, мысли бегут.
— Где это произошло?
— В Неваде, в Штатах.
Я вздохнул.
— Австралия передаст тебя властям США, — говорит он. — Но другие страны — нет.
Она медленно кивает.
— Я никогда не собиралась оставаться в Австралии, Энцо. Последние шесть лет я скрывалась в разных штатах. Наконец я набралась наглости и использовала одну из личностей, чтобы получить паспорт и уехать из США, поэтому я села на рейс в Индонезию. Но кто-то из моих знакомых увидел, что я нахожусь в аэропорту в ожидании рейса, и собирался меня вычислить, поэтому мне пришлось в доли секунды принять решение и поменять рейс. Я выбрала первый попавшийся и оказалась в Австралии. Пока что я не высовываюсь, но я всегда собиралась уехать.
Я всегда собиралась уехать.
А теперь не знаю, могу ли я позволить ей это.
— Послушай, знаю, что поступила неправильно, но...
Она замирает, когда моя голова поворачивается к ней. Что бы она ни увидела в моем выражении лица, ее зубы щелкнули.
В мгновение ока ее лицо оказывается в моих ладонях, и она смотрит на меня так, словно не уверена, стоит ли ей бояться или нет.
— Ты знаешь, как я тебе завидую? Жаль только, что меня не было рядом, чтобы наградить тебя после. И потом, я бы позаботился о том, чтобы тебя никогда не поймали за это.
Сойер покачала головой, сбитая с толку.
— Как ты не расстроен? Я убила человека. Хладнокровно.
— Детка, мне жаль только, что последние шесть лет ты сожалела об этом, хотя могла бы радоваться.
Я сосредоточился на ее розовых губах. Мне также жаль, что я так долго ждал, чтобы попробовать их на вкус.
Когда я возвращаю свое внимание на ее голубые глаза, она просто смотрит на меня, озадаченная.
— Ты убила меня на том столе? Одна из ножек проткнула меня или что-то в этом роде? Нет, этого не было.
Я ухмыляюсь, и ее глаза расширяются.
— Боже мой. Я действительно умерла.
— Ты хочешь, чтобы я разозлился?
— Нет? — говорит она, но это больше похоже на вопрос. — Думаю, что реакцией нормального человека будет шок, много осуждения, а затем, возможно, набрать 911 на низком уровне.