Саша немного потопталась у входа и сделала шаг вперёд. Ногу задержала торчавшая из-под земли коряга, и она неловко оступилась, но удержалась от падения.
Ворота были не заперты, и Саша свободно зашла на территорию живописных владений. Кирпичная дорога была обрамлена величественными тисами, как по команде выстроившимися стройной аллеей. За ними шли ряды однообразных стволов, и при ходьбе просветы между ними то появлялись, то исчезали, создавая впечатление, будто за идущим кто-то неустанно следит.
Колёса чемодана нервно постукивали по кирпичной кладке и подпрыгивали на крохотных уступах. Было тихо, подозрительно тихо. Кроме стука колёс и шума шагов не было слышно ничего. От этого Саше казалось, что её появление слишком помпезно, не соответствует простой няньке.
Каждое лето в течение трёх лет своей учёбы в институте она работала вожатой в различных лагерях. Ей нравилось возиться с детьми и подростками и чувствовать себя «вожаком стаи». Но, подбирая пристанище на нынешнее лето, она натолкнулась на заманчивое предложение понянчиться с дочерью состоятельной пары, обещавшей достойную оплату. Даже более чем. Таких денег Саша не заработала бы и за десять полных смен в лагере. А тут только месяц. Месяц у моря под тёплым южным солнцем в шикарном особняке, очертания которого уже вырисовывались в конце аллеи.
Чем ближе был особняк, тем крохотнее чувствовала себя Саша. Шаги, мелкие, неуверенные, неумолимо приближали её к будущему пристанищу. Здесь ей предстояло привести ближайшие тридцать дней.
— Успокойся, — одёрнула она себя от тревожных ощущений.
В конце концов, она цивилизованный городской житель двадцать первого века, а не средневековая бабка-повитуха, чтобы верить каким-то там предчувствиям.
«Это просто обычное волнение перед новой работой. И всё».
Вечернее солнце сиротливо пряталось за тучами, боясь показаться слишком невзрачным на фоне величественного здания. Белые ровные стены, словно отутюженный хлопок, вздымались на три этажа и прятались под синевой покатой крышей, окутывающей мансарду. Эта громадина казалась величиной со среднестатистическую семиэтажку. Высота потолков была раза в два больше обычной, и Саша невольно подумала: «Зачем семье из трёх человек такие хоромы?»
Но куда больше её волновало другое. Огромные окна, по шесть на каждом этаже и три на мансарде, — все, все до единого были закрыты ставнями.
«Надеюсь, они не скажут, что у их дочери редкая непереносимость яркого света…»
Саша поёжилась. Дом казался пустым, хотя в нём должен был жить десятилетний ребёнок. Ни велосипеда, ни мячей, ни кукол, разбросанных по двору, — ничего. Будто здесь давно никто не жил. И уж тем более дети. Такими дома выглядят на предпродажных фотографиях, если агент не постарался навести марафет и создать иллюзию уюта. Просто пол, стены и потолок, в которых нет жизни.
Возникло дикое желание перекреститься. Мама вечно кланялась перед каждым новым порогом и бормотала какие-то молитвы, должные охранить её от любого зла. Со слухом ей это, правда, не помогло. Хотя как знать, возможно, было благом, что она не слышала всего, что кричала ей родная дочь при последней встрече.
Саша сглотнула и нерешительно поднялась по белоснежной лестнице, ведущей к высокой тяжёлой двери. Толстые колонны по бокам создавали антураж музея, в котором место есть только для экспонатов.
— Вы опоздали.
Саша отпрянула от испуга и чуть не упала с лестницы. В дверном проёме стояла пожилая женщина, высокая и будто высушенная на солнце. Её в пору было вешать на нитку с лисичками, свинушками и груздями про запас до лютой зимы.
— Вы должны были быть два часа назад.
— Извините.
— Впредь строго соблюдайте все предписания.
«Вот грымза».
Голос домоправительницы Саше сразу не понравился, ещё когда они говорили по телефону. Но предложение было слишком заманчивым, так что тридцать дней бок о бок со столь неприятной дамой должен был окупиться сполна.
— Ваша комната находится в мансарде.
Саша следовала за женщиной и по пути оглядывала убранство дома. Огромные потолки убегали ввысь, создавая ощущение, что тебя уменьшили и вот-вот раздавят. Здесь было так же прохладно, как и снаружи, так же тихо, так же неуютно. Сразу же за дверью открывалась просторная зала радиальной формы, по центру которой расползалась огромная лестница, расширяющаяся к низу, а наверху уходящая в разные стороны. Посередине стелилась красная дорожка, пришпоренная золотистыми ковродержателями, не дававшими ей покинуть своё место.