- В самом деле, - спрашивает Лена, - что же всё это значило? Для Иисуса, для Жоры, для тебя, для Юли?.. Ты можешь коротко сформулировать объяснение всей этой шекспировской истории...
- Трагедии!
- Это была трагедия? Ты можешь пояснить... Фарс какой-то!..
- Пробую...
- Скажем, что послужило...
- Кто взвёл и спустил курок новой мировой истории?
- С чего-то ведь началась эта катавасия. Смех смехом, но сотворить такое вот чудо, это, знаешь, не каждому...
- Жора даже достал из кармана свои чётки...
- Он бы ещё трубку свою раскурил!
Наталья стояла молча.
- Лёсик предложил ему сигарету, Жора, кивнув, поблагодарил и спросил Лёсика - «скажешь?», на что Лёсик добыл носовой платок и высморкался. Ему нечего было сказать. И тотчас над головами зашелестели слова... Как листья... Тишина была разрушена вмешательством... Да, говорили, что...
- Кто говорил?
- Юля! Юлины друзья! Она тотчас же вызвонила всех своих друзей... Все страны и континенты... У неё ведь весь мир был в кармане, да, все, кто её знал, тот же час набивались к ней в друзья, в лучшие друзья, просто липли к ней, ну, ты знаешь нашу Юлю, она ведь...
- Знаю, знаю...
- Как...
- Ага, как... ты рассказывал...
- Ей просто некуда было спрятаться от этого мира, все к ней тянулись, ринулись как...
- Знаю...
Наталья только молчала...
- И вдруг Юля как заорёт: «Света, света!.. Ещё света!..». Будто ей было мало света... Света этого белого беспощадного солнца и этого белого, как чаячий пух, смертельно-ослепляющего креста, и этого ослепительно синего, как вода северного фьёрда света Жориных глаз...
«Ещё светааааа!».
Как истерика!
Ей дали...
- Ведь весть о распятии, как только Жору схватили, разнеслась мигом...
- Да, ты говорил. Разве его схватили? Он же сам добровольно...
- Говорили, что все нобелевские лауреаты мира, кто на то время был жив, тот же час бросили все свои дела и устремились с благодарностью к нашему Иисусу, к Жоре... Всё, что они открыли и чему научили мир, считали они, явилось свидетельством Жориной гениальности... Отцы церкви всх конфессий наперебой предлагали причислить Жору ещё при жизни, при последних его часах жизни, к лику святых... Жители Гвинеи, узнав о распятии, съехались к хижине Гогена...
- Гаити, - говорит Лена.
- Что «Гаити»?
- Гоген жил, кажется, на Гаити...
- Ну, да бог с ним... На Азорских островах, где-то рядышком с Атлантидой...
- Рест, какой Атлантидой?
- Говорили, что её всё-таки разыскали... Чтобы назвать его именем.
- Ну знаешь! - Лена искренне возмущена.
- Атлантида имени Жоры Чуича! Есть же...
- Мавзолей имени Ленина?
- Мавзолей Ленина! - уточняю я. - Есть же...
- Атлантида Чуича! Прекрасно! Ну, да бог с ней...
- Так вот, если помнишь, - говорю я, - ту финтифлюшку, которую Жора приобрёл еще в Стокгольме...
- На блошином рынке? Конечно, помню! Ты о ней давно не рассказывал.
- Так вот эта самая финтифлюшка, по сути, осколок керамики с клинописным текстом, как раз и была предметом...
- С блошиного рынка Стокгольма?
- Лен, дослушай, пожалуйста. Жора пустил только слух, что купил её на рынке. На самом же деле...
- Интересно, интересно!..
- На самом же деле он заполучил её от людей Тины... Тина тогда сама не смогла...
- О, Боже! Какие страсти! Какой Тины, какие люди? В Стокгольме?! Рест, не плети ерунду!
- Я и сам долго не верил! Пока Жора однажды не проговорился. За неделю до всех этих головокрушительных событий...
- Головокружительных!
- Если угодно... Так вот ровно за семь дней до того, как... Я полагаю, что... Ладно...
- Что? Давай выкладывай!
- Да это уже и неважно. Слушай! Так вот эта самая финтифлюшка... Я до сих пор потрясён! Так вот...
Меня вдруг охватывает дрожь, меня просто бьёт, как в падучей! Лена пугается, не зная что предпринять, и мне приходится её успокаивать: всё в порядке, не суетись, такое и со мной уже случается... Лена наливает воды - пей...