Новый линейный продюсер пришелся ко двору. Карпов, как знаток человеческих душ, сразу почувствовал в Ларине человека волевого, настойчивого, умеющего добиваться поставленных целей любыми средствами. Не укрылась от него и хорошая физическая подготовка Андрея. Именно поэтому он и предложил ему поучаствовать в съемках на площадке перед объективом камеры в качестве дублера. Эпизод был сложный, физически изматывающий: бег по полю, стрельба, огонь, дым, рукопашная схватка с противником. Исполнитель главной роли, звезда российского уровня Федор Белый, излишне злоупотреблял и спиртным, и сигаретами, чтобы сгодиться для подобных трюков. А Ларин был с ним примерно одной комплекции и даже отдаленно похож чертами лица. Поэтому слегка подгримированный вполне мог на общих планах сойти за знаменитого актера – любимца домохозяек…
– Ну как, Владимир Рудольфович? – поинтересовался Андрей, отряхивая партизанскую рубашку от прилипшей пыли. – Не думал, что так тяжело в сапогах бегать.
– Гениально, – пафосно произнес маститый режиссер, разглядывая циклопическую сцену полыхающей деревни. – Потом отдельными планами-крупняками доснимем Федора Белого, как он нациста душит в спелой ржи. Огонь на компьютере дорисуем. У меня спец по компьютерной графике есть, что хочешь нарисует. А за карателей тебе, Андрей, особая благодарность. Мой ассистент-бездарь никак не мог мне настоящих карателей подыскать, неделю кастинг проводил. Упырей каких-то с вурдалаками сладенькими приглашал, а не карателей. А ты сразу понял, что требуется…
– Так где же, Владимир Рудольфович, истинных карателей искать? Только в нашем российском ОМОНе, больше негде. Только там они целыми стаями водятся.
Режиссер Карпов мечтательно вздохнул, глядя на то, как омоновцы, переодетые нацистами, строчат из автоматов по мирным жителям и безобидным коровам.
– Ты в их лица, Андрей, вглядись. Такое желание убивать и калечить сыграть невозможно. Их крупным планом снимать надо. Даже Станиславский поверил бы.
Стрела крана еще раз проплыла над проселком. В мелком желтом песочке лежали, распластавшись, «застреленные» дети, женщины и старики. Дергалась корова, которой местный ветеринар вколол недостаточно снотворного. Оператор со своего крана показал знаками режиссеру, что эту часть съемок он уже окончил и можно переходить к огненной феерии.
– Крест поджигай, крест! – натужно крикнул режиссер в мегафон.
Омоновец-каратель с ранцевым огнеметом подбежал к придорожному кресту, увитому бумажными цветами, и хищной улыбкой направил сопло своего оружия на символ христианской веры. Над ними завис операторский кран. Огнемет плюнул огнем. Пламя тут же охватило глубоко пропитанный соляркой и обмазанный солидолом крест.
– Гениально, – шептал Владимир Рудольфович. – Вот все говорят – Коппола, Коппола, носятся с ним… А я круче Копполы. Ему такое никогда не снять.
– Ну конечно же, – подтвердил Ларин. – Американскому продюсеру и в голову не придет нашего омоновца на съемочную площадку приглашать. Это же какой блеск в глазах, какое выражение счастья у него на лице!
– Полностью с тобой согласен. Коппола – первоклассник по сравнению со мной. Я круче, – самодовольно заявил маститый режиссер и поднес к губам мегафон. – Ветродуй сюда, ветродуй!
Двое рабочих уже катили к пылающему кресту работающий ветродуй – огромный, размером с самолетный пропеллер вентилятор, забранный в решетчатый кожух. Еще двое рабочих подтаскивали следом толстый прорезиненный кабель, идущий от лихтвагена. Да, не зря расспрашивал Андрей сержанта и лейтенанта дорожно-постовой службы о наличии в здешних местах деревни, где даже электричества не найдешь. Ведь нельзя же, чтобы современные бетонные столбы ЛЭП попали в кадр сцены тысяча девятьсот сорок второго года.
Стремительный поток воздуха погнал по дороге пыль. Статисты, изображавшие трупы, морщились, но не имели права закрывать лица руками. Разогнанный ветром огонь вспыхнул с новой силой. Гудящее пламя буквально клочьями срывалось с горящего креста.
– Гениально, – повторил свое любимое слово режиссер, но тут же недовольно поморщился.
Находившаяся за крестом горящая изба внезапно качнулась и рухнула на дорогу, прямо в кадре выдав то, что она не сложена из бревен, а сбита из тонких разрисованных декоратором листов фанеры.