— Очнулся?
Я был на кухне. Надо мной рокотал промышленный вентилятор, гонявший пар из комнаты. Неподалёку кипела оливково-зелёная жидкость, залитая в громадные котелки, похожие на те, в каких злобные аборигены варили первооткрывателей вместе с их пробковыми шляпами, только больше. На стене висело меню на следующую неделю. Над меню, составленным от руки, виднелась оторванная с плаката мужская голова.
Поглядев на его отбеленные зубы одно мгновение, которое показалось вечностью, я наконец узнал её. Это была голова бодибилдера с плаката из нашей казармы. Мне стало интересно, как это она умудрилась перебраться со стены в мужской казарме на свою новую стену, где теперь могла проводить дни, со знанием дела улыбаясь женщине, работавшей на кухне.
Рэйчел чистила картошку, бросая каждую спирально закрученную кожицу в здоровенную корзину, что по размерам соответствовала тому котлу. Это была та самая картошка, которая прокатилась по моей голове во время четвёртой петли. Я съел проклятую толчонку, что она готовила, уже семьдесят девять раз. Кроме Рэйчел на кухне не было других работников. Должно быть, она готовила еду для всех этих людей в одиночку.
Присев, я несколько раз клацнул челюстью, чтобы проверить её состояние. Тот удар пришёлся по мне под прямым углом. Не похоже, что вещи пошли так, как им следует. Рэйчел обратила на меня внимание.
— Прости за это. На самом деле он не такой плохой парень.
— Знаю.
Она улыбнулась.
— Ты более зрелый, чем кажешься.
— Недостаточно зрелый, чтобы держаться подальше от неприятностей, — ответил я, пожав плечами.
Люди всегда немного нервозные за день до битвы.
И парни всегда ищут возможности покрасоваться перед сногсшибательной девкой вроде Рэйчел. Ситуация явно сложилась не в мою пользу, хотя я уверен, какое бы лицо я ни сделал, это никак бы мне не помогло в такой ситуации.
— Ты кто, пацифист? Редкая порода в наших краях.
— Люблю беречь свой пыл для поля боя.
— Это всё объясняет.
— Объясняет что?
— Почему ты сдерживался. Очевидно же, ты дерёшься лучше, — Рэйчел интенсивно поедала меня взглядом. База Цветочного пути была построена три года назад. Если она прибыла на базу сразу после того, как получила лицензию диетолога, это делает её старше меня минимум на четыре года. Но она точно не выглядела на столько лет. И дело было не в том, что она прилагала огромные усилия, чтобы выглядеть моложе. Сияние её бронзовой кожи и тёплая улыбка были вполне себе естественными. Она напоминала мне библиотекаршу, на которую я запал в старшей школе. Та же улыбка, что украла моё сердце и заставила неспешно расхаживать по библиотеке тем жарким, давнишним летом.
— Наши жизни должны быть увековечены в камне. Бумага слишком недолговечна — слишком просто переписать, — подобные мысли появились у меня в голове много позже.
— Странные вещи говоришь.
— Может быть.
— Ты встречаешься с кем-нибудь?
Я взглянул на неё. Зелёные глаза.
— Нет.
— Этой ночью я свободна, — затем она в спешке добавила. — Не пойми неправильно. Я не говорю такие вещи всем подряд.
Это я знал. Она отмела Йонабару достаточно быстро. В течение недели я слышал одну жалобу за другой о самой горячей женщине, чьи колени были сцеплены здоровенным висячим замком. «В наши дни это какой-то шарж», сказал он мне. И у меня было ощущение, что повела она с ним так не только из-за того, каким он был.
— Сколько времени? — у меня всё ещё оставался график, которого следует придерживаться.
— Почти три часа. Ты вырубился где-то на три часа.
1500. Я должен был тренироваться с Феррелом. Я должен был правильно выполнить то движение из предыдущего витка — то, которое убило Феррела и лейтенанта. Они погибли, защищая меня, потому что я принялся выкобениваться. Я до сих пор видел перед глазами трепетавшую на ветру, обгоревшую, почерневшую семейную фотографию, которой Феррел украсил внутреннюю часть Жилета. Снимок улыбающегося под ярким бразильским солнцем сержанта в окружении братьев и сестёр въелся в мой разум.
Я не обладал никакими экстраординарными талантами, которые возвышали меня над сослуживцами. Я был просто солдатом. Что-то мог сделать, а что-то не мог. Если бы я практиковался, со временем мог бы изменить баланс, переложив часть того, что я «не могу», на чашку весов «я могу». Я не позволю своей самоуверенности убивать людей, которые раз за разом спасали мою жизнь.
При других обстоятельствах я бы принял её приглашение.
— Прости, но я не тот парень, которого ты ищешь.