— Тренировочное поле № 3.
Я умудрился притащить нас с одного тренировочного поля к другому. Ловко. Я проводил слишком много времени с Феррелом. Его любовь к тренировкам граничила с серьёзным душевным расстройством, и это стало отражаться на мне.
Рита повернулась ко мне.
— Тут довольно уныло.
— Прости.
— Нет, я люблю пустоту этого места.
— У тебя необычные вкусы.
— Вряд ли это имеет отношение к вкусам. Место, в котором я выросла, было безнадёжно пустым. Хотя около нас не было никаких океанов. Небо здесь — оно так сверкает, — сказала она, её голова отклонилась назад.
— Тебе нравится? Небо?
— Не столько небо, сколько его цвет. Этот мерцающий синий.
— Тогда почему твой Жилет красный?
Между нами пронеслось несколько мгновений тишины, прежде чем мы заговорили вновь.
— Небо в Питтсфилде такое размытое. Словно цвет воды, в которой ты промыл кисть с синей краской. Словно вся вода с земли хлынула в небо и разбавила его. — Я глядел на Риту. Она взглянула на меня в ответ, устремляя карие глаза в мои. — Прости. Забудь, что я сказала, — сказала она.
— Это почему?
— Это не то, что к лицу говорить Рите Вратаски.
— Ничего про такое не знаю.
— А я знаю.
— Ну, я думал, это мило, — сказал я.
Рита широко распахнула глаза. На мгновение в них промелькнул взгляд Боевой суки. Остальное её лицо осталось неподвижным. — Что ты сказал?
— Я сказал, что звучало это мило.
От такого заявления она выглядела удивлённо. Пучок ржавых волос упал ей на лоб, и она подняла руку, чтобы поиграть с ним. Я поймал её взгляд, проскальзывающий сквозь пальцы. Он полнился странным светом. Она выглядела как девочка, чьи струны сердца начали распутываться, как ребёнок, чья ложь всплыла наружу под пронзающим взглядом матери.
Я нарушил неловкую тишину.
— Что-то не так?
— Нет.
— Я не смеялся над тобой. Просто я хотел это сказать. Полагаю, момент я выбрал неподходящий.
— Ведь у нас уже был подобный разговор в предыдущую временную петлю? Но помнишь только ты, — сказала Рита.
— Ага. Прости.
— Нет, это меня не напрягает, — сказала она, мотая головой.
— Тогда что не так?
— Скажи, что ты планируешь.
— Ну, ещё так много всего, чего я не понимаю, — сказал я. — Мне нужно, чтобы ты объяснила, как закончить петлю, курс для начинающих.
— Я спрашиваю, что ты планируешь делать дальше, так что мне не нужно думать об этом.
— Ты шутишь? — спросил я.
— Я до одури серьёзна.
— Но ты Рита Вратаски. Ты всегда знаешь, что делать.
— Будет весело для разнообразия побыть вне петли.
— По мне не так уж это весело, — сказал я. Мне стало интересно, что она имела в виду под «будет»; я думал, она уже освободилась из петли, прожив во Флориде тридцатичасовой виток 211 раз подряд. Я открыл рот, чтобы спросить, но она прервала меня.
— Думаю, я заслужила право посидеть и посмотреть, — сказала она. — Я слишком долго возилась со всем этим дерьмом. Твой черёд. Чем раньше ты примешь это, тем лучше.
Я вздохнул.
— Я знаю.
— Слышь, не вини меня.
— Ладно тогда, ещё немного рано, но моя следующая остановка — столовая. Надеюсь, ты в подходящем настроении для японской еды.
В столовой было шумно. В одном углу компания солдат выискивала, кто мог больше отжаться за три минуты. Другая компания, мимо которой мы прошли, устраивала гастрономические эксперименты с курицей и загадочной жидкостью, которая выглядела как смесь из кетчупа, горчицы и апельсинового сока. В дальнем углу комнаты какой-то тип пел народную песню — или же это начальная заставка из старого аниме, которая была популярна как минимум семьдесят лет назад, — под аккомпанемент банджо. Одна из тех песен, которую религиозники использовали в качестве антивоенной пропаганды, но такие подробности не волновали парней, вступивших в ОСО. Мотив просто запомнить, и это единственное, что сделало эту песню хитом в среде пилотов Жилетов.
Давайте вступим в ар-мию!
Давайте вступим в ар-мию!
Давайте вступим в ар-мию!
И сами что-нибудь прибьём!
Я видел всё это уже 159 раз. Но поскольку я был заперт в петле, я едва замечал вещи касаемо мира вне моей собственной головы, которые не относились напрямую к поиску способа выхода отсюда. Я тихо сел в маленькой, серой столовой, лишённой звуков, методически запихивая в рот безвкусную еду.