— Продался, значит, старина? — с усмешкой спросил он. — За чечевичную похлебку? Слаб, слаб человек… Быстро они тебя в свою веру обернули! Да неужели ты веришь, что они способны строить?! Они? Помнишь: «Не создавать, разрушать мастера!»
И тут Алексей Иванович по-настоящему рассердился. Лежа на полу, в тени, отбрасываемой углом стола, я мог следить за выражением их лиц. У Граббе было ироническое, презрительное лицо, губы старались изобразить улыбку, но глаза — как темные провалы, как пустые глазницы.
У Алексея Ивановича седые усы и брови топорщились, взлохмаченные волосы над широким, исполосованным морщинами лбом стояли дыбом. Но он смолчал.
— Ну-ну! — похлопал его по плечу Граббе. — Надеюсь, когда мы окажемся на коне, ты опять переметнешься к нам? А?
И опять помолчали.
— Знаешь что, Владимир, — тихо попросил Алексей Иванович. — Забрал бы ты эти свои… реликвии… куда-нибудь. А?
— Поджилки трясутся? Страшно? — спросил Граббе и, подняв свечу, долго смотрел на меня. — И чего ты всякую тварь привечаешь, Алеша?
— Он Олину жизнь спас…
— Да? Смотри, не пришлось бы своей жизнью платить.
— Это что? Угроза? — сердито поднял голос Алексей Иванович.
Граббе засмеялся.
— Да успокойся ты, успокойся, старина. Какие угрозы?! Где же ты меня спать положишь?
— А вот здесь. Между Олечкиной тахтой и буржуйкой. Прямо плацкарта в первом классе рая. Кормить тебя нечем. Осталось только ей на утро…
На следующий день я ушел из дома чуть свет, побежал прямо к Роману. Он выслушал рассказ с чрезвычайным вниманием.
— Вот это уже серьезно, эти реликвии. Поди-ка, с динамитной начинкой… Мы уже перехватили несколько таких подарочков, все оттуда, из Питера плывут… с другого берега… Ладно. Это мы ночью приберем.
С обыском на квартиру к Жестиковым пришли после полуночи, когда мы легли спать. В комнате было темно, но сквозь ледяную толщу окон в комнату сочился чуть голубоватый лунный свет, все от него казалось призрачным, одетым туманом.
Мы проснулись от громкого стука в дверь. Граббе вскочил первым. Но был он, как показалось мне, странно спокоен.
Алексей Иванович зажег крохотный огарок свечи, отпер дверь. Вошли трое рослых ребят, ни одного из них я не знал и не встречал раньше. Они проверили у мужчин документы и потом предъявили ордер на обыск.
Граббе стоял с неподвижным, замкнутым лицом. Квартира была почти пуста, и особенно искать, казалось, негде, поэтому стоявший под роялем и прикрытый снятой со стены картиной крабовский чемодан был обнаружен очень легко. Один из чекистов вытащил чемодан из-под рояля. К моему великому удивлению, он стал очень легким.
— Чей?
Алексей Иванович молча посмотрел на Граббе, и тот кивнул:
— Мой!
Чемодан был заперт.
— Ключи!
— Потерял, — пожал плечами Граббе.
— Само собой, — сказал чекист, который возился над чемоданом. — Астафьев, ты специалист по замочкам. Ну-ка, ковырни.
Через несколько секунд чемодан открыли, он был полупустой, под бельем лежало столовое серебро, подсвечники, еще что-то. Граббе стоял по-прежнему с замкнутым лицом, но в глазах у него светилось тихое торжество. И только тогда, когда взгляд его коснулся Жестякова, в нем вспыхнула холодная, злая ненависть.
ТАК ВОТ ОН КАКОЙ, ЛЕНИН!
Среди немногочисленных документов, уцелевших во время тяжелых событий, которые мне пришлось пережить с поры моей юности, сохранился пожелтевший от времени листок: «Обращение ко всем трудящимся России». Вот я беру в руки этот драгоценный, как бы излучающий свет документ, читаю слова, с тех пор навсегда врубленные в память и сердце. Не могу не привести некоторые из них, они тогда с такой радостной и острой болью отозвались в каждом преданном Революции сердце:
«…Красные воины, дети рабоче-крестьянской России, в непрерывных боях с многочисленными врагами на десятках фронтов вы проявили чудеса храбрости и героизма, которые никогда не позабудет спасенная от капиталистического ига страна. Не всегда получая свой кусок хлеба, часто раздетые и разутые, изнемогая от усталости, не получая смены, вы шли вперед, потому что трудовая республика доверила вам свою судьбу и поручила принести ей победу. Наши враги были прекрасно вооружены, хорошо одеты, снабжены всем необходимым. Их обильно снабжали из своих запасов богачи и капиталисты богатейших стран мира, желавшие поработить трудовую Россию в то время, как бедная и разоренная наша страна не имела часто чем обуть и одеть своих защитников. Вы терпеливо сносили все лишения, хорошо понимая, что не нищая Россия виновата в ваших страданиях, а те богачи и всемирные грабители, которые подняли на нее свой меч. Слава вам, верным сынам трудовой республики, отдавшим ей свои силы и свою жизнь в самый трудный момент ее существования».